Виолетта Горлова - Как пальцы в воде

– Но ведь существуют достаточно много похожих людей.

– Согласна. Но меня заинтересовала смерть Мишель, странная и нелепая. И этот ее длительный отдых… Вот представь, ты начинающая актриса, прикладываешь много усилий, чтобы добиться успеха, и наконец наступает момент, когда тебя стала узнавать публика, появились поклонники, ты начинаешь приобретать популярность… – Лора возмущенно вскинула гривой волос, и те тяжелой волной упали на ее лицо. Успокоившись, она убрала волосы со своих глаз и спросила: – Ты наплюешь на приобретенную небольшую толику известности и уедешь отдыхать?

– Нет, конечно. Разве только действительно серьезно не заболею. Может, у Мишель так и случилось? И в таком случае, ее смерть вполне объяснима.

– Не исключено, конечно, хотя я уверена в другом. Но, как бы то ни было, я хочу убедиться: либо – в своей правоте, либо – в своей ошибке, – решительно сказала она. – Пока у меня, к сожалению, мало информации, чтобы сделать правильный вывод.

– И поэтому ты решила начать свое расследование?

– Да. И, видишь, что из этого вышло. – Вспомнив о цели нашей встречи, голос журналистки вновь прозвучал тускло и безрадостно. Она обхватила себя руками в попытке согреться: все же для оголенных рук температура воздуха не была достаточно теплой.

– Пойдем-ка, в дом. Сейчас я бы не отказался от чашечки кофе. Можно даже с пирожными, – пошутил я.

– С пирожными? – удивилась женщина. Что с тобой случилось? – недоумевая, она пожала плечами. Никогда раньше не замечала за тобой таких странностей.

– Я сам не наблюдал! А как стал проводить много времени с Фрэнком – заметил.

– У него что, особая диета?

– О да! Рацион, который себе прописал Тодескини, трудно соблюдать человеку со слабой нервной системой. В принципе, все остальное тоже должно быть крепким.

– Он чем-то болеет? – иронично спросила она, подхватив мой шутливый тон.

– У него очень серьезная болезнь, и самое плохое, она неизлечима и очень заразна.

– Так ты уже заразился? – притворно охнув, она попыталась скрыть улыбку.

– Почти. И сейчас буду заражать тебя.

– Марк, меня хотя бы пощади. Эта действительно страшная болезнь пока не отразилась на твоей фигуре. А вот то, что касается меня… – Она заразительно рассмеялась. – Я-то уже и забыла, что сама страдала этой болезнью не один год. Но мне удалось вылечиться. Так что заразить тебе меня не удастся: иммунитет, знаешь ли.

Шутливо переговариваясь, мы возвратились в гостиную. Усевшись в кресло, я сразу ощутил сонливость. Лора – похоже, тоже.

– Марк, может, давай спать. А завтра продолжим. – Она жалостливо посмотрела на меня. – Очень сложно в таком состоянии что-то воспринимать, не говоря уже о каком-то анализе. – Женщина была права. Сонливость и ударная доза алкоголя не самый лучший коктейль для брейнсторминга.

– Только… оставайся у меня. – Она посмотрела на меня такими умоляющими глазами, что я решил остаться. Ее взгляд говорил мне о многом, но страха в нем было больше, чем желания. (Хотя, полагаю, если бы я тогда проявил активность – возможно, многое сложилось бы иначе… Но «у завтра нет слов для вчера».)

Как обычно, я выбрал гостевую спальню с более-менее светлым оформлением. Быстренько приняв душ и почистив зубы, я рухнул в широкую постель, не став облачаться в новую пижаму, выделенную мне Лорой (у нее были такие теплые одеяла, что даже трусы показались мне лишними).

Утро разбудило меня мягким и ласковым касанием солнечных лучей. Легкими мазками золотистого света и свежей прохлады, оно вдохнуло в большую комнату энергию нового дня, заразив меня активностью и оптимизмом.

Развалившись на большой постели, я решил помечтал об абстрактной любви, не вдаваясь в эротику, что было бы с моей стороны несколько опрометчиво, но взгляд, брошенный на часы, заставил меня отложить несвоевременные фантазии на будущее. К тому же очень хотелось пить. На ночном столике стояла полная бутылка воды «Хилдон», но утолить ею жажду мне удалось лишь на короткое время. Хотелось еще, впрочем, апельсиновый сок был бы тоже очень кстати.

Гостевая комната, где я отлично провел ночь (без кошмаров, да и вообще, без всяких сновидений), была расположена на втором этаже особняка. Мне здесь всегда было комфортно. Во-первых, из всей огромной коллекции хозяйских любимцев в этой спальне находилась только три зверушки: мягкая пушистая черепаха в качестве коврика для ног, оливковый лягушонок-ночник и подсвечник, выполненный в форме кадуцея – крылатого жезла, обвитого двумя змеями – символа медицинской профессии. Из всех земноводных и пресмыкающихся они мне наиболее симпатичны, тем более человечество лягушкам и змеям многим обязано; хотя крокодилам – тоже, особенно это касается прекрасной половины человечества.