Мартина Коул - Жестокая ложь

Он мягко положил руку на плечо жены. Ему хотелось, чтобы она повернулась к нему, хотя бы однажды отказалась от своей обычной защиты. Сквозь тонкую материю платья Джимми чувствовал, как бьется ее сердце. Синтия повернулась к мужу. Он обнял ее за талию, желая утешить. Сердце щемило от сочувствия. Джимми надеялся, что жена обнимет его в ответ, но Синтия оттолкнула мужа с силой, которую трудно было ожидать от такой изящной женщины.

— Чертов слюнтяй! Ты ни на что не годишься!

Она прямо-таки выплевывала слова и с такой яростью, что они кусали, словно осы. Эту черту характера жены Джимми терпеть не мог. Синтия никогда не ругалась при свидетелях, особенно при соседях. Она была выше этого. Но, оставшись наедине с мужем, выплескивала на него потоки словесной агрессии. Когда Синтия злилась на него или Габриелу, ее лексикон менялся.

— Ты хоть понимаешь, что произошло?

Жена смотрела ему прямо в глаза, и Джимми впервые заметил, что по соседству с яростью и отвращением в ней гнездится страх.

— Послушай, Синтия, мы ведь не голодаем.

Она тяжело вздохнула и печально покачала головой.

— Да. Да, ты прав, мы не голодаем. Но нашу жизнь никак нельзя назвать зажиточной. Нам приходится ремонтировать вещи. Каждую покупку нужно обдумывать, сводить концы с концами. Грабить Питера, чтобы расплатиться с Полом. Такая жизнь мне порядком опротивела. Я хочу иметь возможность покупать все, что пожелаю, не задумываясь о последствиях. Неужели я ошиблась?

Синтия отвернулась. Она как-то съежилась, словно серьезность сказанных слов сломала ее.

— Никогда! Никогда! Ни за что!

Джимми смотрел на жену, и его сердце разрывалось на куски. Он не понимал, почему она так расстраивается. Он боялся за нее. Он боялся за свою семью.

— Ты ошибаешься, Синтия. Мы неплохо живем. Беда в том, что тебе никогда ничего не бывает достаточно. Ты всегда хочешь больше и больше. Мне вообще не следовало на тебе жениться. Я не смогу дать тебе того, что ты хочешь.

Наконец Джимми высказал то, что давно созрело в его голове. Наконец-то высказал!

Синтия издала иронический смешок и, бросив на мужа колючий взгляд, спокойным голосом произнесла:

— Да, ты абсолютно прав. Мне не следовало выходить за тебя замуж.

Долю секунды Джимми казалось, что сейчас он набросится на жену с кулаками, вонзит ей нож прямо в сердце, и никто не осудит его за это. Но он лишь крепче сжал кулаки.

— Возможно, ты и права. Но знаешь, Синтия, никто на свете не сможет дать тебе того, что ты хочешь, потому что тебе все равно будет мало. Ты все хочешь, хочешь, хочешь, хочешь… Как только ты что-нибудь получаешь, ты сразу же теряешь к этому всякий интерес и начинаешь хотеть чего-то другого. Ну, теперь ты знаешь, что к чему. Я пойду ужинать.

Муж никогда прежде не разговаривал с ней так — ни разу с тех пор, как она положила глаз на Джеймса. Синтии ужасно хотелось заставить его заткнуться, сделать так, чтобы он никогда больше не осмелился говорить в таком тоне. Но она оказалась в ловушке в этом доме. Она замужем. У нее от Джеймса ребенок. А еще… Еще Синтия чувствовала, что снова беременна. Какой ужас!

— Какого черта, Синтия! Взбодрись, девочка моя!

Мэри Каллахан смотрела на застывшее, хмурое лицо дочери и с трудом подавляла в себе желание хорошенько ее встряхнуть. Откуда это у нее, мать ума не могла приложить. Синтия смотрела свысока на окружающих с тех пор, как научилась самостоятельно сидеть.

Габби, благослови ее Боже, была полной противоположностью матери. Она похожа на маленького ангела с ореолом светлых волос и большими голубыми глазами. Милая, красивая девочка. Мэри знала, что от матери бедное дитя не получит той любви, которой в свое время была окружена маленькая Синтия. Мэри давным-давно смирилась с мыслью, что дочь, несмотря на все ее достоинства, напрочь лишена способности любить. Ей было искренне жаль бедолагу, которого Синтия поймала в свои сети и до сих пор крепко держала за одно место… Мэри не выступала поборницей семейного насилия по отношению к женщинам, но если существуют ситуации, когда насилие оправдано, так это в случае с Джимми и Синтией. Ее дочь бессовестно ограбила бедолагу, а этот дурачок все ей прощает.

Мэри огляделась. Конечно, не все тут идеально, далеко не идеально: вещи раскиданы, мебель отнюдь не новая, но в комнатах относительно чисто, к тому же пожилая женщина свято верила, что дом — это место, в котором живут, а не чертова выставка, которую демонстрируют случайным посетителям. Дом Синтии — не дом, а прямо-таки экспозиция. Такое чувство, что она каждую минуту ждет приезда особы королевской крови. Дом дочери походил на библиотеку. Невольно возникало желание говорить шепотом и ходить на цыпочках, словно за любой шум тебя могут оштрафовать.