Татьяна Устинова - Отель последней надежды

Надежда все глубже пряталась под скатерть, и теперь оттуда торчали одни глаза, испуганные и несчастные.

— Твой муж разлюбил тебя, потому что получил много писем, где было сказано, что ты на своей работе занимаешься проституцией, — сказал Дэн.

— Что?!

— Проституцией, — повторил Уолш терпеливо. — Он отдал эти письма мне. Он сказал, что брал их из почтового ящика, но при этом, насколько я понял, ты никогда не видела этих писем.

— Господи, какие письма? — пробормотала Надежда из-под скатерти.

— То есть, конечно, он не поэтому разлюбил тебя, но для того, чтобы уйти, ему нужен был какой-то повод. И госпожа Мария Максимовна придумала для него повод. Она стала писать ему, что в отеле ты оказываешь сексуальные услуги. Твой муж недалекий человек, и он во все сразу поверил. Я не проводил экспертизу, но уверен, что письма написаны рукой твоей соседки. Можно провести, это несложно.

— Зачем?!

— Таким образом муж поступил в полное распоряжение двоюродной внучки — внучки in law, я правильно говорю? А госпожа Мария Максимовна получала полную возможность отомстить всей твоей семье. Она собиралась тебя убить. Сделать это, когда в квартире муж, не так удобно, чем когда в квартире никого нет. Избавившись от тебя до развода, она обеспечивала внучке квартиру. Твой муж получил бы ее по наследству, а твоя мать живет в другой стране, и эта квартира ей не нужна.

— Ты просто тупая скотина, — сказала Марья Максимовна. — Ты полез не в свое дело, и мне теперь придется убить и тебя.

— Бросьте, — перебил Уолш. — Я не верю в то, что вы сумасшедшая. Павел отдал вам ключи, и вы решили действовать. Вам было необходимо, чтобы Надя не узнала, кому он отдал ключи, и вас подстраховывала внучка in law, которой вы постоянно внушали, что ее возлюбленный ни в коем случае не должен звонить своей бывшей жене, и если она хочет удержать Павла, то должна контролировать все его переговоры. Но все равно когда-нибудь этот вопрос выяснился бы, и вам нужно было успеть раньше! Вы разрезали его вещи и разорвали его фотографии именно в расчете на то, что Надя кому-нибудь об этом расскажет. Вы же отлично знали ее характер, для того и привечали много лет.

Он повернулся к Надежде и спросил, подумав:

— Привечали — это правильное слово?

Она кивнула.

Он обратился к Марье Максимовне:

— Вы были уверены, что она расскажет Лидии Арсентьевой и подругам и тем самым возбудит подозрение, будто из-за потери мужа у нее помутилось сознание. Так, как оно помутилось у вас, когда ваш муж ушел к молоденькой соседке.

— Она была шлюха. С ней можно было спать, а он решил на ней жениться! Как будто я ему запрещала таскаться к ней!

— В следующий раз вы подвесили к люстре чучело и написали «Павел» с тем же расчетом. Надежда перепугается, позовет на помощь, и станет ясно, что никому, кроме нее самой, не придет в голову мысль вешать на люстре чучело собственного мужа! Потом вы при первом удобном случае ее убили бы, инсценировав самоубийство от горя. Так?

Старуха молчала.

И Надежда молчала тоже.

— Так, — сам себе ответил Дэн Уолш. — Вы оговорились, когда беседовали с Надеждой. Она не упоминала о разрезанных фотографиях, а вы сказали, что они были разрезаны. Узел, которым вы привязали чучело, называется юрюкский. Так его завязывают на Ближнем Востоке. Этот узел удобен тем, что его можно затянуть только снизу. Завязать его нельзя. Вы не могли залезть на стол и именно поэтому накинули на люстру веревку, подтянули чучело и затянули узел снизу. Вы много путешествовали по Востоку, и в вашем доме полно восточных редкостей, оставшихся от мужа. Вы понятия не имели, что утопить человека в ванне не так-то просто, хотя держать его за лодыжки, не давая всплыть, — самый верный способ. Надя сильная и молодая женщина. Вам пришлось держать ее изо всех сил. У нее остались синяки, и ваша инсценировка все равно провалилась бы!

— Кто ты такой, жалкий иностранец, чтобы судить меня?! — спросила Марья Максимовна с презрением. — Остаться без мужа и без гроша в кармане, когда тебе под сорок! Ты знаешь, что это такое изо дня в день наблюдать, как он возвращается домой, но не ко мне, а к ней, которая была на пятнадцать лет моложе?! Ты знаешь, каково это — сознавать, что отдала все, и он взял все, а потом оказалось, что этого мало! Что ему нужно такое, чего я никогда не смогу ему дать?! Ребенок! Маленький, отвратительный, вонючий ребенок! Ему было под пятьдесят, и он захотел этого ребенка и променял меня на него!