Жорж Сименон - Мегрэ напуган

- Как с Верну. И моя жена, дочь виконта де Кадёй, выступает с ними в союзе.

- Сегодня вечером вы намеревались мне сообщить именно об этом?

- Не знаю.

- Может, хотели поговорить об отце?

- Мне желательно было узнать ваше мнение о нем.

- А не были ли главным образом озабочены тем, чтобы выяснить, не разузнал ли я о существовании Луизы Сабати?

- Кстати, а как вы вышли на нее?

- Через анонимку.

- Следователь знает? А полиция?

- Их это не колышет.

- Но они займутся этим?

- Нет, если достаточно быстро выявят убийцу. Письмо-наводка у меня в кармане. О встрече с Луизой я Шабо не сообщал.

- Почему?

- Ибо не считаю, что на нынешнем этапе расследования эти факты представляют интерес.

- Она тут не при чем.

- Послушайте, месье Верну...

- Да.

- Сколько вам лет?

- Тридцать шесть.

- Когда закончили учебу?

- В двадцать пять я ушел с медицинского факультета, после чего проработал ещё пару годков интерном в больнице Святой Анны.

- Вы никогда не пытались жить самостоятельно?

Вопрос комиссара его заметно обескуражил.

- Не хотите отвечать?

- Нечего сказать. Вы все равно не поймете.

- Не хватает духа?

- Так и знал, что вы расцените это подобным образом.

- Ну не вернулись же вы в Фонтенэ-ле-Конт ради защиты отца?

- Видите ли, все проще и одновременно сложнее. Просто однажды я приехал сюда на несколько недель, чтобы отдохнуть.

- И застряли?

- Да.

- Слабоволие?

- Если хотите. Хотя было бы неточно объяснить происшедшее только этим.

- У вас сложилось впечатление, что поступить иначе было невозможно?

Ален предпочел тему.

- Как поживает Луиза?

- Думаю, как всегда.

- Не обеспокоена?

- А вы давно с ней не виделись?

- Уже два дня. Вчера вечером я ведь направлялся не к другу, а к ней. А после случившегося уже не решился продолжать путь. Сегодня тоже. Этим вечером обстановка ещё более ухудшилась с появлением патрулей. Теперь понимаете, почему уже после первого убийства общественное мнение обрушилось на нас?

- Я частенько отмечал подобный феномен.

- Но почему они набросились на нашу семью?

- Кого, по-вашему, они подозревают? Вашего отца или вас?

- Им безразлично, лишь бы это был кто-то из нас. В равной мере их устроила бы и моя мать, как, впрочем, и тетка.

Они вынуждено прервали беседу, так как послышались шаги. То были два человека с повязками на рукавах, в руках - дубинки; проходя мимо, они внимательно их осмотрели. Один даже направил в их сторону луч карманного фонарика и, удаляясь, громко пояснил своему спутнику:

- Это Мегрэ.

- Второй - сын Верну.

- Ага, я узнал его.

Комиссар посоветовал своему собеседнику:

- Вам лучше вернуться домой.

- Согласен.

- И не вступать с ними в полемику.

- Благодарю вас.

- За что?

- Ни за что.

Он не протянул руки на прощание. И удалился в направлении моста со сдвинутой набекрень шляпой, наклонившись по ходу вперед; патруль тут же остановился и молча наблюдал за Верну.

Мегрэ передернул плечами, вошел в гостиницу и стал дожидаться, пока ему дадут ключ. Выяснилось, что на его имя поступили ещё два письма, но бумага и почерк на сей раз были другими, чем ранее.

Глава шестая

Месса в половине одиннадцатого

По воскресеньям Мегрэ, проснувшись, частенько начинал тянуть время, отдаваясь грезам. Этой потаенной от всех игре он предавался ещё в раннем детстве. Случалось такое с ним и гораздо позже, когда он лежал в постели рядом с женой и старался, чтобы та не заметила его особого состояния расслабленности и неги. Порой она, уже принося чашку кофе, ошибалась:

- О чем это ты размечтался?

- А что?

- Да вид у тебя такой, словно ты очутился на седьмом небе.

Вот и сегодня, в Фонтенэ, очнувшись ото сна, он не стал открывать глаза, почувствовав, как солнечный луч упорно пробивается сквозь его сомкнутые веки. И он не только ощущал его физически. Казалось, он воочию видит это копьецо света, покалывавшего через тонкую кожу и, наверное, из-за кровеносных сосудиков, её пронизывавших, в мозгу Мегрэ возникал образ солнца, иного, чем в жизни, куда более багрового, жизнеутверждающего и торжествующего, как на картинах художников.

И с помощью этого необычного светила он мог сотворить себе личный, особый мир с брызжущими во все стороны искрами, разбушевавшимися вулканами и низвергавшимся каскадами плавящегося золота. Для этого достаточно было лишь слегка пошевелить ресницами, используя их как сетку, - совсем как в калейдоскопе.

Мегрэ слышал, как на верхнем карнизе окна его номера ворковали голуби, затем уловил малиновый колокольный звон, доносившийся сразу из двух разных мест, и он вообразил себе шпили колоколен, устремленные в небо, должно быть, расцвеченное сегодня ровной синевой.