Жорж Сименон - Он приехал в день поминовения

- Мадам... Тетя... Я хотел вас просить, чтобы... чтобы вы ничего не меняли из-за меня в домашнем укладе. Извините, что я вас...

Она нахмурилась. Наклонила голову - он уже подметил за ней эту привычку женщин, которым довелось много страдать, - и пробормотала:

- Вы здесь, по-моему, у себя. Она встала. Выждала несколько секунд, просто так, из вежливости. Затем наклонила голову.

- Доброй ночи, месье!

Он чуть было не попррсил ее остаться. И потом весь вечер злился на себя, что не сделал этого. Нескольких слов, одного жеста, казалось ему, было достаточно, чтобы...

Мадам Ренке уже убирала со стола, не обращая внимания на Жиля. Однако предупредила его:

- Если пойдете в город, не забудьте взять ключ - он виси г за дверью. А решетка у нас никогда не запирается.

В тот вечер у него создалось впечатление, что атмосфера в доме предельно сгущена - малейшее движение, и поверхность разом зарябит от волн. Тишина тоже угнетала его. Он слышал, как мадам Ренке поднимается на чердак - она, понятное дело, ночует у себя в мансарде. Некоторое время она расхаживала над головой у Жиля, затем раздался скрип матрацных пружин.

В крайнем окне левого флигеля все еще горел свет. Набережная Урсулинок была пустынна. А когда на нее все-таки забредал прохожий, его шаги долго звучали в тишине; затем где-то дважды хлопала дверь.

Жиль стал раздеваться. По привычке выложил на комод содержимое карманов и с минуту повертел в руках маленький плоский ключ, с такой непонятной торжественностью врученный ему нотариусом Эрвино.

Зачем ему, Жилю, этот ключ? Он все равно не знает шифра, без которого не отопрешь дядин сейф, вделанный в стену справа от кровати, над ночным столиком, и такой заурядный с виду.

Жиль полез в шкаф за пижамой, но тут же вздрогнул: он услышал шум автомобиля, и ему показалось, что машина остановилась где-то рядом с особняком.

Он метнулся к окну, раздвинул шторы. В самом деле, на набережной канала, метрах в пятидесяти от дома, стояла машина. Фары тут же потухли, дверца хлопнула, и какой-то мужчина быстрыми шагами направился к решетке. Открыл калитку, пересек двор.

Жиль бросился к дверям. В длинном коридоре было темно, по через секунду зажегся свет, и на лестничной площадке появилась женская фигура.

Ну, стоит ли так волноваться? Разве ему не рассказывали, что у Колетты уже много лет есть любовник и муж ее это знал.

Однако все старания были тщетны-смятение не проходило. Чтобы не выдать себя, Жиль выключил свет и, словно на часах, застыл в дверном проеме.

Он отчетливо слышал, как с гвоздя, о котором говорила ему мадам Ренке, снимают ключ, как осторожно отпирают входную дверь. Потом наступила тишина. Что они делают там, внизу? Наверно, обнимаются?

Теперь они поднимались наверх. Лестничный ковер заглушал их шаги. Первой показалась тетя Колетта, позади которой, держась за ее руку, шел мужчина; она мельком взглянула в сторону Жиля, но не увидела его.

Затем любовники повернулись к нему спиной и скрылись в коридоре левого флигеля.

Жиль был слишком возбужден, чтобы раздумывать. Зачем ему, например, понадобилось босиком красться к дверям тетки? Он и без того знал, что парочка сейчас в спальне. И какое ему было до этого дело? Из-под двери пробивался свет, и звуки, доносившиеся из комнаты, чем-то напоминали шепот в исповедальне.

"Сейчас пойду лягу", - клялся себе Жиль.

И все-таки не двигался с места, хотя холодел при мысли, что его в любую минуту могут застать.

Образумила его только усталость. Он попытался сосчитать удары часов на колокольне храма Спасителя. Одиннадцать? Двенадцать? Жиль так и не разобрал.

Измученный, мрачный, с необъяснимой тяжестью на душе, он вернулся к себе и бросился на постель.

Уснул он не сразу. Впечатления дня, как в детстве, потянулись у него перед глазами; увидел он и то, что было раньше-девушку и парня в желтом плаще; толстые ноги Жажа в черных шерстяных чулках с красными подвязками; тетушку Элуа, шествовавшую с таким видом, словно она отводит племянника в пансион.

И вдруг Жиля охватила тоска. Ему показалось, что почва ушла у него из-под ног и его, беспомощного, несет куда-то в неведомый мир.

Последним он увидел клоуна, которого встретил когда-то в одном из венгерских цирков: загримированный для выхода на арену, этот человек был до странности схож с нотариусом Эрвино. Даже голос у него был такой же саркастический.

Сначала это происходило где-то на грани сна и яви. Зачем у его дверей стоят и подслушивают, если он один и спит?