Жорж Сименон - Премьер-министр (= Президент)

- Читайте.

Все были уверены, что он получает массу писем, как и в прежние дни, когда был председателем Совета министров. В действительности же почтальон приносил по утрам лишь небольшую пачку. Исключением были те дни, когда накануне в журнале или в газете публиковали какой-нибудь репортаж, посвященный ему.

Время от времени его беспокоили корреспонденты, приезжавшие из разных стран. Они задавали ему одни и те же вопросы, снимали его в одних и тех же позах, поэтому он, зная, какую позу его попросят принять, заранее принимал ее.

Письма, которые он получал, были приблизительно одинакового содержания. Его неизменно просили об автографе, часто - на приложенной к письму фотографии, с тем чтобы вставить ее в альбом, присоединив к обычной коллекции, или же подписать почтовую открытку с портретом, из тех, что продавались в писчебумажных магазинах.

Шестнадцатилетняя девочка из Осло старательным почерком писала ему на плохом французском языке; она убедительно просила ответить на серию вопросов, оставляя место для ответов, и объясняла, что должна представить своему преподавателю сочинение по меньшей мере на шести страницах о карьере Премьер-министра.

Как в анкете для получения паспорта, там стояло:

Ваше место рождения?

Дата рождения?

Образование?

Она могла бы найти эти сведения в любой энциклопедии у себя на родине.

Что заставило вас выбрать политическую карьеру?

Кем из государственных деятелей в начале Вашей политической карьеры Вы восхищались больше всех?

Были ли у Вас в молодости определенные убеждения и взгляды и меняли ли Вы их в продолжение Вашей жизни?

Почему?

Каким спортом Вы занимались?

Каким спортом Вы занимаетесь до сих пор?

Довольны ли Вы своей жизнью?

Миллеран очень удивилась, когда он вполне серьезно ответил на все вопросы молодой особы, обещавшей стать в недалеком будущем прекрасной матерью семейства.

Чета стариков, но гораздо менее старых, чем он, простодушно просила его помочь им осуществить давнишнюю мечту и обеспечить их будущее, подарив домик в деревне неподалеку от Бержерака, где муж, почтальон, только что ушел на пенсию.

Многие считали его богатым и не могли понять, как человек, так часто и долго стоявший у кормила власти, живший в государственных дворцах среди официальной помпы, не имеет в восемьдесят два года никакого состояния.

Однако все было именно так, и хотя он не ходатайствовал об этом, палата депутатов назначила ему пенсию. Кроме того, государство выплачивало жалованье мадам Бланш, а с тех пор как Премьер-министр покинул Париж, также и Эмилю.

Возможно, это делалось только для того, чтобы позже никто не мог сказать, что Франция оставила умирать в нужде одного из своих великих людей.

Поэтому, даже уединившись в Эберге и отказавшись от политической деятельности, он вовсе не был материально независим и оставался как бы на жалованье.

- Содержание исторических памятников требует расходов! - шутил он порой.

Или же говорил, что закон запрещает владельцам исторических зданий, находящихся под охраной государства, вносить в их архитектуру малейшие изменения. А разве он не попадал под действие этого закона? Разве он имел право вести себя иначе, чем было принято писать о нем в учебниках истории?

О том, чтобы он был именно таким, каким его описывали, неусыпно изо дня в день заботились три полицейских агента, сменяя друг друга у его дверей. Он был уверен, что его телефонные разговоры прослушиваются, что корреспонденцию, особенно из-за границы, проверяют, прежде чем переслать ему. Если только не Миллеран взяла на себя обязанность давать отчет вышестоящим инстанциям обо всем, что он пишет и говорит?

"Господин Премьер-министр, я готовлюсь к серьезному исследованию о человеке, которого Вы хорошо знали. Разрешите мне просить Вас..."

Он не был ревнив, но все же писем подобного рода, право, было слишком уж много! Когда-то, в течение приблизительно двух десятилетий, их было пятеро, которых называли Великой Пятеркой. Каждый из них являлся более или менее бессменным представителем своей страны, и впятером они давали направление всей международной политике.

Они собирались периодически то на одном из континентов, то на другом, в большинстве случаев на курортах, и устраивали конференции, привлекавшие сотни журналистов и фотографов из всех стран мира.

Газеты подхватывали каждое их слово, и достаточно было одному из них слегка нахмурить брови при выходе из зала заседаний, чтобы депеши об этом печатались под крупными заголовками всей мировой прессой.