Жорж Сименон - Премьер-министр (= Президент)

Этот впервые появился на политической арене, когда Премьер-министр уже подал в отставку, и если знал его, то весьма смутно и как очень незначительное лицо.

- ...господин Фердинанд Жюссе, социалист... Тоже из его прежних сотрудников, карточку о нем он засунул в один из томов Ла-Брюйера.

- ...господин Вабр и, наконец, господа Монтуа и...

- Довольно! - бросил он.

И едва не прибавил:

"Соедините меня с Парижем!"

Десятки телефонных номеров готовы были сорваться с его губ, он знал их на память, и ему достаточно было позвонить по одному из них, чтобы мгновенно пустить ко дну намечавшееся правительство.

Чуть было не схватив трубку, ему пришлось сделать такое усилие, чтобы удержаться, остаться достойным самого себя, что он почувствовал приближение сердечного приступа. Его пальцы, его колени начали дрожать, и нервы, как всегда в такие минуты, его не слушались: машина потеряла управление и мчалась под откос с неудержимой скоростью.

Не сказав больше ни слова, он быстро прошел к себе в спальню, надеясь, что Миллеран ничего не заметила и не побежала звать на помощь мадам Бланш, и с лихорадочной поспешностью схватил две антиспазматические таблетки, которые ему были прописаны для подобных случаев.

Минут через десять, самое большое, лекарство окажет на него свое обычное действие, и он успокоится, станет вялым и расслабленным, как после бессонной ночи.

А пока он прислонился спиной к стене возле окна, глядя, как уже в более светлом, но все же густом тумане Мари в красной фуфайке вешает белье на веревку, протянутую от одной яблони к другой.

Ему захотелось открыть окно и крикнуть ей что-нибудь, например что глупо ожидать, будто белье высохнет в такую сырую погоду.

Но к чему вмешиваться? Все это его не касалось.

Да и было ли на свете еще хоть что-нибудь, что его касалось?

Ему оставалось лишь ждать, когда лекарство подействует, стараясь как можно меньше волноваться.

Эмиль все не возвращался из Этрета; Габриэла, наверное, надавала ему массу поручений.

- Тихо!.. Раз... два... три... четыре...

Неподвижно стоя на месте, он считал свой пульс, словно жизнь его еще имела какое-то значение.

VI

По назначению Гаффе и доктора Лалинда и с одобрения профессора Фюмэ в случае припадка принимать надо было не две таблетки, а одну. И только если этого было мало, спустя три часа разрешалось принять вторую. Зная об этом, он превысил дозу, во-первых, потому, что торопился как можно скорее покончить со своим паническим состоянием, но главное, из чувства протеста и желания бросить вызов судьбе.

В результате не прошло и обычных десяти минут, как в глазах у него потемнело, зарябило, началось головокружение. Как к последнему прибежищу, он бросился к креслу и, сев в него, погрузился в забытье.

Если б он был таким же человеком, как и все остальные, то с облегчением поддался бы этому состоянию, но у него отняли на это право. Стоило в малейшей степени измениться его поведению или самочувствию, как немедленно вызывали молодого врача из Гавра, тот в свою очередь звал на помощь доктора из Руана, и оба они, слагая с себя ответственность за последствия, звонили профессору Фюмэ.

Возможно, что и профессор отдавал отчет кому-то, стоявшему выше его по иерархической лестнице, и три агента полиции со своей стороны тоже оповещали свое начальство о нездоровье Премьер-министра, как если бы речь шла о каком-то священном животном...

Эта мысль возмущала его, хотя всего несколько минут назад он грустил о том, что в Париже его позабыли, и выходил из себя оттого, что кто-то не желал считаться с его запретом.

Миллеран принесла корреспонденцию и увидала, что он сидит с недовольным лицом, что маленькие глаза у него хоть и усталые, но злые. Она собиралась положить письма на стол, но он остановил ее жестом.

- Читайте.

У него не хватило смелости читать самому, веки его налились свинцом, а мозг как бы затуманился. Сначала он спросил:

- Где мадам Бланш?

- В передней.

Так называли самую дальнюю от его спальни библиотеку, иногда служившую передней, в которую открывалась дверь из главного входа. Если мадам Бланш расположилась в ней с книгой или иллюстрированными журналами, значит, состояние, в котором она его застала, беспокоило ее, и она ждала, что ее помощь может понадобиться. А возможно, ее попросила посидеть там Миллеран.

Но к чему волноваться из-за этого, пережевывать все те же опостылевшие подозрения и те же мелкие обиды? Он повторил, смиряясь: