Аркадий Адамов - Личный досмотр. Черная моль

— Очень, Галочка.

Галя опустила глаза и, освободив руку, тихо сказала:

— Да?.. Ну, пойдемте, папа там один, — и, улыбнувшись, прибавила: — Возьмите хоть эту тарелку. Вы же помогать мне пришли…

Они возвратились в столовую. Плышевский встретил их добродушной улыбкой.

Потом Михаил рассказал два или три случая из работы МУРа. Это были очень опасные, запутанные и сложные дела, и Галя слушала с замиранием сердца. Восхищение и тревогу читал Михаил в ее больших темных глазах.

Когда ужин подошел к концу, Плышевский весело сказал, обращаясь к дочери:

— Ну, а теперь я ненадолго украду гостя, дочка. Надо о делах поговорить. Можно?

— Идите, идите, — согласилась Галя. — Я пока со стола приберу. Только быстрее возвращайтесь.

«Вот случай кое-что проверить», — подумал Михаил.

И вот они уже вдвоем сидят на диване в просторном, со вкусом обставленном кабинете, у низенького круглого столика. В стороне, у окна, задернутого толстыми шторами, на большом письменном столе горит лампа под зеленым абажуром. Вдоль стен блестят стекла книжных шкафов, над ними — позолоченные рамы картин.

— Меня очень волнует это нелепое происшествие, — доверительно и огорченно произнес Плышевский. — Как-то даже в голове не умещается.

— Это понятно, Олег Георгиевич, — улыбнулся Михаил. — Честный человек иначе и не может реагировать. Но люди, к сожалению, бывают разные. Между прочим, я познакомился у вас на фабрике с неким Перепелкиным. Что вы о нем скажете?

— Перепелкин?.. В общем, неплохой парень. Энергичный, добросовестный. Член комитета комсомола.

— Ну, а недостатки? Есть же у него и недостатки!

«Куда он клонит? — насторожился Плышевский. — Странно…»

— Да, вероятно, есть. — Он равнодушно пожал плечами. — Все мы с недостатками. Но я как-то об этом не задумывался.

— А вы задумайтесь. Не любит ли он, к примеру, выпить лишнее?

«Эге. Кое-что проясняется, — мелькнуло в голове у Плышевского. — Этот мальчик, однако, ведет дело довольно неуклюже. Но откуда они могут знать? Ведь Привалов мне сказал… Неужели обманул?..»

— Об этом я действительно кое-что слышал, — небрежно заметил он. — Только верить не хотелось.

— А между тем это факт, — внушительно проговорил Михаил. — И при этом болтает Перепелкин много лишнего.

— Лишнего? — удивленно переспросил Плышевский. — Впрочем, — он заставил себя беспечно улыбнуться, — так всегда и получается: кто лишнее пьет, тот лишнее и болтает.

— С некоторыми это бывает и в трезвом виде, — усмехнулся Козин и с угрозой добавил: — Но тут уже мы сами принимаем меры. — «Я покажу этому Привалову, как писать клеветнические письма, — решил он. — Надолго запомнит».

— Да, конечно, — согласился Плышевский. — Это вам, вероятно, очень мешает работать.

— Не в том дело! — возразил Козин. — Главное, это бросает тень на честных, хороших людей.

— Что вы имеете в виду?

— Это неважно. Когда-нибудь узнаете, и мы вместе посмеемся.

— Значит, это касается меня? — с тревогой спросил Плышевский. — Чья-то болтовня в трезвом виде?

— Повторяю, у вас нет оснований для беспокойства. Мы не дадим вас в обиду.

— Вы настоящий друг. — Плышевский с чувством пожал Михаилу руку. — И в свою очередь полностью располагайте мною.

«Славный старик, — подумал Козин. — Конечно, его нельзя давать в обиду. И вообще он нам пригодится».

— Может быть, нам уже следует что-то сделать, Михаил Ильич? — с готовностью спросил Плышевский. — Как вы скажете, так мы и поступим. Например, не уволить ли нам того самого Горюнова? Помните, бывший спортсмен? Теперь спился. Его несколько раз видели с Климашиным.

— Пока никаких мер не принимайте, Олег Георгиевич, — внушительно произнес Козин. — У Климашина могут быть на фабрике сообщники, и мы их только насторожим. И вообще дадим пищу для всяких толков и сплетен.

Спустя некоторое время они снова перешли в столовую. А вскоре Плышевский, сославшись на усталость, ушел к себе.

Остаток вечера Михаил провел вдвоем с Галей. Они долго прощались потом в передней, уславливаясь о новой встрече.

В тот вечер Михаил так и не осмелился поцеловать эту необыкновенную девушку.

Поздно ночью в квартире Гаранина зазвонил телефон. Костя в одних трусах подбежал к столу и снял трубку.

— Костя! — раздался возбужденный голос Сергея. — Это он, Климашин! Убит выстрелом из пистолета!

Ночь выдалась ясная и морозная. Струйки ледяного ветра сквозь неплотно прикрытые дверцы со свистом врывались в автобус, заставляя людей теснее прижиматься друг к другу. Мерцали огоньки папирос, шел неторопливый разговор.