Зухра Сидикова - Стеклянный ангел

Каждый раз возвращаясь домой, а это почти всегда было за полночь, он старался не шуметь. Осторожно открывал дверь, осторожно входил, разувался. В общем, старался не производить лишнего шума, хотя знал: мама все равно не спит, ждет его.

Вот и сегодня она выглянула в прихожую.

— Привет, мам! — он постарался встать так, чтобы разбитая сторона лица оставалась в тени. — Ты почему не спишь? Поздно уже…

— Ты ведь знаешь — я без тебя не усну. А что это у тебя с лицом? Ну-ка, ну-ка, покажи!

— Да ничего страшного, мам!

— Как это ничего страшного? Посмотри: синяк под глазом, и губа разбита!

— Это я о дверь стукнулся… случайно!

— Ой, смотри, Миша, — не доведет до добра тебя эта твоя работа! Сколько раз я тебя просила: бросал бы ты ее. Нужно поискать что-то другое.

— Что другое, мама? У меня журналистское образование. Я — журналист. Кем я могу еще работать.

— Ну не знаю, — вздыхает мама. — Не в школе, конечно.

— Да уж… Одного бюджетника в доме достаточно, — он целует маму в голову. — Иди спать, я ведь уже дома, можно не беспокоиться, и завтра у меня выходной. Хочешь — сходим куда-нибудь?

— Выходной… Ты всегда так говоришь, а потом снова срываешься куда-нибудь.

— Вот честное слово — завтра буду дома! С утра схожу в бассейн, что-то спину прихватывает, а вечерком сходим. Хочешь, я билеты в театр возьму?

Мама недоверчиво покачала головой.

— Вот балаболка. Ну ладно, поешь — на кухне оставила. Пюре с котлеткой и винегрет. Как ты любишь, — мама улыбнулась с порога комнаты.

— Спасибо, мамочка! Ты у меня просто прелесть!

После ужина он сел за компьютер, немного поработал. Очень хотелось спать — тяжелый все-таки выдался денек.

Перед сном принял душ, улегся в постеленную мамой чистую постель. Вытянулся во весь рост, чувствуя, как сладко заныло тело — каждая мышца, каждая клеточка требовала отдыха. Засыпая, с радостью подумал: завтра — выходной. Единственный за неделю. Долгожданный.

Серое и тусклое утро не предвещало ничего хорошего. В квартире стояла тишина, только ходики на тумбочке звонко отсчитывали секунды. Неужели мама ушла на работу? Точно, вот записка: «Убегаю на дежурство, сменщица заболела». Вот те на, а как же театр? Бедная мамуля…

Миша встал. Потянулся, побрел на кухню, поглаживая ноющую поясницу и шаркая тапочками.

На кухне вкусно пахло печеным, на столе стояла тарелочка, прикрытая салфеткой, под которой аппетитной горкой лежали румяные тоненькие блинчики. Рядом в белой пиале с золотым ободком — сметана.

— М-м-м-м! — замычал Миша и подсел к столу, — мамулечка, какая ты у меня молодец!

Чайник под расшитым петухом-грелкой был еще горячий, и Миша с удовольствием позавтракал.

Потом не спеша оделся, покрасовался чуток перед зеркалом — симпатичный малый, несмотря на синяк и разбитую губу, — и спустился по лестнице, мурлыча под нос любимую мелодию, лифта ждать не стал — нужно немного размяться перед занятиями.

Старушка-девятка, словно не желая портить ему выходной, завелась с первого раза. Он мысленно поблагодарил ее, и поехал по мокрому асфальту мимо намокших зданий, мимо людей, спешащих куда-то под блестящими от дождевых капель зонтами.

По дороге заехал в Маркет, и, не мудрствуя лукаво, купил точно такой же фотоаппарат, который разбили вчера Сенинские прихлебатели. Ежемесячный платеж в фонд богатых мира сего увеличился на энную сумму. «Эх, — подумалось с отчаянием, — расходы растут, а доходов никаких!»

Хорошо, что занятия в спортзале были для него бесплатными. Сам он ни за что не стал бы покупать абонемент в этот фитнес-центр. Оплата за месяц занятий здесь была больше его ежемесячной зарплаты раза в три. Но ему повезло. Зато не повезло мужику, спьяну утонувшему в бассейне центра. Миша по наводке одного из осведомителей Тараса Борисовича подскочил к «Олимпу», ловко пробрался за спинами полицейских к месту происшествия и наснимал как следует. А снимать было что — перепуганная директриса держала ответ перед двумя мальчишками-полицейскими. Те поддали жару, с пристрастием допрашивали: каким же это образом пьяный человек мог пройти мимо охраны в бассейн? Бедная мадам лепетала, бледнея, какие-то оправдания, а Миша стоял в сторонке, и, невинно улыбаясь, держал камеру наперевес. Фиксировал и запоминал. Она потом догнала его в коридоре. Этакая фря, жена богатого мужа, открывшая свой бизнес и безмерно гордящаяся этим. Лет сорока, но моложавая, подтянутая во всех отношениях: то есть лицом и телом… Прижала его с камерой в угол, просто задвинула бюстом определенного размера, дрожащим голоском попросила не выдавать компромат в эфир: «Клиенты, понимаете, разбегутся, а ведь мы только на посещаемости держимся», — и вот тут-то и вручила ему, несгибаемому и принципиальному, его первую и пока единственную взятку: годовой абонемент, который по сути приравнивался к вступлению в некий элитный клуб.