Анатолий Вилинович: Фальшивомонетчики

Разговор шел почти шепотом. Доусон потягивал виски со льдом, Берни пил апельсиновый сок. По выражению их лиц нельзя было понять, о чем они говорили.

— Одним словом, — сказал Берни, — может быть, в этом и кроется что-то, а может быть, просто блеф. Я хочу, чтобы ты занялся этим… Пока я не буду знать, что у нее есть что-то об этом деле — не стоит ломать копья.

Доусон отпил немного виски, посмотрел на кубики льда в нем и сказал:

— Заниматься этим я не стану, могу порекомендовать для этого одного человека, если хотите. Но ему надо будет заплатить…

Когда речь шла о плате за еще неясные сведения, Лоу Берни всегда осторожничал. Он не любил легко расставаться с деньгами.

— Сколько заплатить? — скривился Берни.

— Ему нужно будет заплатить двадцать тысяч баксов, не меньше.

— Это пока не стоит ничего, — резко бросил розоволицый. Надо с ней встретиться и выяснить, что у нее есть интересующее нас. Если это окажется стоящим, тогда я, возможно, заплачу.

Подошел официант и Доусон указал ему на пустой стакан. Пока официант ходил за виски, оба молчали.

Затем Доусон сказал:

— Да, конечно, здесь может быть информация и выеденого яйца не стоящая… Это тоже надо учитывать. Но Ранский был не один, его окружали помощники, которые владеют всеми секретами. За этой женщиной может стоять один из них. Возможно, оставшись без своего шефа, они нуждаются в чем-либо. Опасаются, что и им прищемят хвост…

Берни и сам уже подумал об этом, но все-таки сомневался, что людям Райского нужна помощь.

— Ладно, — сказал он. — Пусть будет по-твоему. — Он немного помолчал, а затем добавил, — Заплачу, но я хочу настоящей работы, Лоу. Если у этой женщины есть что-нибудь стоящее, в чем я не уверен, то она может предложить свои услуги и еще кому-нибудь.

Доусон ухмыльнулся. Он знал, что Берни всегда учитывал возможность распространения секрета.

— Платите баксы, Берни, и вы будете довольны.

Берни изучающе смотрел в лицо собеседника.

— Я часто думаю, Том, понимаешь ли ты сложность и опасность работы, которую мы затеваем?

Доусон улыбнулся, отпил виски.

— Кажется, я всегда действовал осторожно, не так ли?

— Да, но никто не огражден от ошибок, Том.

— Нет ничего здесь проще простого. Один мой человек встретится с этой женщиной и все узнает.

— Могу я узнать, кто будет этим человеком? — белесые глаза Берни впились в лицо Доусона.

— Зачем вам это знать, если вас интересует результат, — ответил тот, взяв свой стакан. Допил виски, подозвал официанта и расплатился по счету.

Оба поднялись и вышли на улицу. Берни незаметно передал Доусону пачку смятых банкнот, они распрощались и разошлись в разные стороны.

Доусон свернул вправо и зашагал по бульвару. Мурлыча что-то себе под нос, он время от времени поглаживал деньги в кармане. На перекрестке переждал поток автомобилей, пересек улицу и вошел в бар «Корнелия».

Войдя, он пожал руку хозяину, с которым был хорошо знаком и заказал виски со льдом. Пересек зал, скрылся во внутренней телефонной будке бара. Набрал номер, терпеливо ждал ответа. Наконец, в трубке раздался женский голос.

— Вас слушают…

— Срочно нужен мистер Дон. Это Доусон.

— Мистер Дон еще не возвращался, к сожалению, мистер Том Доусон. Будьте любезны, позвоните через пару часов.

Доусон усмехнулся. Он знал, что Джанина рьяно охраняла послеобеденный сон своего шефа-любовника.

— Проходите мимо отличного гонорара, Джанина. Разбуди своего друга, детка, если не хотите лишиться выгодного клиента.

Доусон уловил, как Джанина чертыхнулась шепотом, отходя от телефона, и понял, что та пошла звать своего патрона.

Через некоторое время в трубке раздалось:

— Ради бога, дай хоть часок поспать после ленча, — взмолился Дон.

— Встречаемся через двадцать минут у входа в кинотеатр «Одиссей» — твердо сказал Доусон и повесил трубку.

Он вышел из будки и направился к своему столику. Подойдя к нему, он быстрым взглядом окинул бар. Было немноголюдно… Всего несколько парочек сидели, разговаривая между собой. Затем его взгляд задержался на парне, читающем газету. Перед ним стоял недопитый стакан с джином. Доусон мгновенно отвернулся, но ни одно движение не ускользнуло от внимания этого парня, хотя этого и нельзя было сказать, глядя на его лицо. Парню было лет двадцать пять, на нем был потрепанный плащ цвета хаки. Его коротко остриженные темные волосы были примазаны, очевидно, бриолином, отчего блестели, как хорошо отдраенный ворс крупа лошади. Глаза были глубоко посажены, с темными кругами под ними, лицо белое, нездоровое. Доусон сразу насторожился. Он допил свое виски, и, повернув голову в сторону парня, спросил подошедшего бармена: