Дмитрий Тарасенков - Человек в проходном дворе

— Какое удовольствие от принципов, если их не нарушать! Это не я, а кто-то из классиков. Но я целиком присоединяюсь. Так что, опрокинем?

— За углом есть автомат. Портвейн “Три семерки” в разлив.

— Идет. А заесть чем?

— Конфетку купишь, если без закуски не научился. Там дают.

Было четверть двенадцатого, и на стоянку автобусов я мог пойти позже. Сейчас важнее был Войтин. Поэтому я побренчал мелочью в кармане, и мы отправились в “автомат”.

— Угощаю я! — заявил я категорично.

— Не прыгай. Тебе денежки пригодятся.

— Всем пригодятся.

— Вот не люблю я этих счетов! — сказал Войтин. — Просто терпеть не могу! И молод ты еще со мной спорить и меня угощать. Или у тебя опять принцип?

— Тогда пополам, — сдался я.

Мы зашли в “Пиво — воды”, где стояли автоматы. В окошечки были засунуты этикетки от бутылок: они соответствовали содержимому, которым заправляли автоматы. “Портвейн”, “Виньяк”, “Вермут”… Войтин взял в кассе жетоны. Один сунул мне.

— Потом. — Он отвел мою руку с деньгами. — Потом посчитаемся. Э, стаканы опять грязные?

— Вот привереда! — воскликнула кассирша за стойкой. — Вот Мишка-аристократ! — В ее голосе слышалась явная симпатия к Войтину. — Бывает, почитай, два раза на дню, и кажный раз ему грязные! Вчера только пропустил. А то ведь как на работу ходит!

Он, казалось, не обратил внимания на последние фразы.

— Да? Вообще верно. Алкоголь уничтожает бациллы. — Он нажал кнопку. Внутри автомата что-то заурчало. Из крана пролилась жидкая струйка вина. Войтин поглядел через стакан на свет и чокнулся со мной.

— На пляж не собираетесь? — спросил я и поставил стакан на стойку.

— Чего я там не видел.

— Солнышко, песок горячий. Природа сейчас на высоте.

— Настроения нет. Давай пей!

— Не идет что-то… А настроение появится! Поехали?

— Нет.

— Завтра дождь пойдет! — пообещал я. — Захотите позагорать, будет поздно.

“Да. Завтра… — подумал я. — Завтра будет десять дней как убит Ищенко”.

— Я загадывать разучился. Что будет завтра, одному богу известно. Впрочем, мне тоже, — мрачно сказал Войтин, уставясь себе под ноги в грязный кафельный пол.

— Может, поделитесь? Тогда мы будем знать втроем: бог, вы и я.

— Что?

— Что будет завтра, спрашиваю?

Он вскинул голову и, прищурясь, посмотрел на меня.

— Много будешь знать, скоро состаришься.

— Стариться не хочу.

— Тогда не спрашивай. И вообще, был бы ты матросом на моем траулере, я б тебя живо вышколил.

— “…ходит рыба-кит, а за ней на сейнере ходят рыбаки”, — пропел я.

— Это верно, — грустно сказал Войтин. — Еще будешь?

— Пропускаю. Куда вы торопитесь?

— На кудыкину гору. К лучшим людям. На тот свет. Удовлетворяет?

— Вроде рано собрались.

— В самый раз.

— Если так запивать будете, долго не проживете, — не выдержала кассирша и сочувственно потрясла пышной прической. — Враз ножки протянете!

— Не каркай, — отрезал он. И вдруг обратился ко мне: — Понимаешь, студент, надо терпение иметь. Это великая вещь. Я был юнгой на “торгаше”, мы в Порт-Саид зашли. У трапа стоял полицейский. Босой, на плече ружье. Ружью — лет двести, стреляет на пятьдесят шагов круглыми пулями. Я прошу: “Дай посмотреть”. А он щеки надул, сделал страшное лицо и головой качает: “Нет. Нельзя”. Я опять прошу, а он гонит меня. Но в полдень он постелил коврик, положил ружье и встал на молитву. Он говорил с богом. Я спер ружье и разобрал его. Интере-есное ружье… Соль в чем? Я терпенье проявил… Понимаешь, к чему я клоню? А?

Я не понимал, но промолчал.

Кассирша слушала, навалившись грудью на стойку и подперев руками толстые щеки.

— Поставлю точку. Терпенье — великая вещь. Давно пора поставить, — невнятно пробормотал Войтин и посмотрел на свою руку. Сжал в пальцах стакан. Стакан выскользнул на пол. Брызнули осколки. — Эх!

— Я подберу! — закричала кассирша. — Я подберу, не беспокойтесь!

— Впрочем, тебе этого не понять, — сказал Войтин. — Лежи на солнышке. Загорай.

— С этим связано ваше ночное исчезновение? — серьезным тоном спросил я.

Он опять взглянул на меня с прищуром. Оглядел с ног до головы. Я явно пришелся ему не по вкусу.

— Извините, — сказал я, — если что не так.

— Опять за свое? Ты все время извиняешься. Ты пить еще будешь? Нет? Тогда пошли. Я в гостиницу, а ты отправляйся на свой пляж. И не обижайся, не люблю. Привет, толстуха! — крикнул он кассирше