Галина Романова - Огненный шар

– Ну-у-у, согласен, – кивнул Востриков.

– Значит, это не самоубийство.

– Значит, – Востриков подобрал колени, положил перед собой на столе карандаш и принялся катать его, как скалку.

– Рассмотрим убийство… – воодушевился Вася Климов – симпатичный повеса тридцати лет, вымотавший нервы не одной красотке их города. – Потому что несчастный случай у нас исключается, так?

– Так. Эксперты полностью опровергли пожар в результате аварии. Как и саму аварию отвергли тоже. Все в один голос заявили – поджог, – катающийся по столу карандаш приятно массировал ладонь, успокаивал.

– Во-о-от… – Вася вдруг остолбенел на минуту, а потом глянул на него несчастными глазами. – Что я только что говорил, Сан Саныч?

– Ты сказал, что самоубийство исключается, авария тоже, – терпеливо повторил Востриков.

Он этого гуляку Климова любил и на слабости его смотрел снисходительно. Тот был ему верным помощником, не стучал, не подставлял и не предал ни разу за пять лет, что они вместе работали. А это очень важно!

– Тогда что? Получается, убийство?

– Получается, да, – изумленно воскликнул Климов. – Только кого убили-то? Нет в пропавших без вести никого с таким ростом и такого приблизительно возраста. Мы уже всю базу просмотрели. Нет такого!

– Нет!

– Не проще ли было этого неизвестного задушить, застрелить, а потом сжечь? Его все равно никто не искал. И думаю, убийце об этом было известно. Ну-у-у, о том, что дядя никому не нужен. Зачем непременно надо было так усложнять? Угонять машину, а это риск. Могли где-нибудь перехватить, остановить. И почему выбрали именно машину этого чела? – не очень связно болтал Климов, продолжая тараканьи бега глазами по стене над головой Вострикова. И вдруг смолк. Глянул на начальника умоляющими глазами. – Сан Саныч, можно мне до обеда уйти, поспать немного, а? Ну не могу, отключаюсь просто!

– Уйти нельзя, – Востриков полез из-за стола, громыхнул связкой ключей. – Запрись, тут поспи на стульях. Я скоро.

– А вы куда? – Климов уже ставил стулья в ряд по стене, громоздил изголовье из горы пакетов.

– Да на мысль ты меня натолкнул, Вася. На неплохую мысль. Сначала Викуля моя, а теперь вот ты, – он широко шагал к двери.

– А что за мысль, Сан Саныч? – Климов уже улегся на стулья, закрыл глаза.

– Что это в самом деле может быть актом устрашения нашему автовладельцу. Навещу-ка я его снова. В прошлый раз он не очень был словоохотлив и приветлив. Все больше молчал и хмурился. Так, я тебя запираю. У тебя, если что, ключи есть. На стук не отзывайся. Подремли часок. Приеду назад, разбужу. Все, бывай…

Двухэтажное строение, которое Вострикову еще не довелось посетить прежде, поскольку пострадавший сам явился в отдел, утопало в тени громадных каштанов. Обычное современное здание, пластиковые окна, двери, стоянка справа и слева от въезда. С одной стороны – дорогие машины, видимо, принадлежавшие управленческому персоналу. С другой стороны – машинки попроще. Офисный планктон паркуется, догадался Востриков. Вошел в прохладное фойе, предъявил удостоверение охраннику, был безропотно пропущен внутрь. Медленно поднимался по лестнице, шел так же медленно коридорами и поражался странной тишине, царившей в офисе.

Нет, люди ему встречались – разгар рабочего дня как-никак. Не все же спят в кабинете на стульях, как раздолбай Климов. Но они все, как один, странно выглядели. Они будто не шли по коридору, а крались. Не смотрели вперед, строго глядя себе под ноги. И лица у всех были такие… Такие скорбные, будто всех их объединяло одно великое горе. И потому они не могли улыбаться и радоваться, потому хранили зловещую тишину.

– Что, кто-то умер? – спросил он секретаршу, входя в приемную.

Та дернулась с такой силой, будто ее цыганским хлыстом перепоясали. Подняла на него бледное некрасивое лицо и прошипела:

– Подобные шутки неуместны! Кто вы вообще такой? Что здесь делаете?

Востриков представился, сунул ей под нос удостоверение, не позволив долго читать.

– Я к вашему руководителю.

– Зачем?! – ощерилась рыхлая девица, и даже кудряшки ее, кажется, ощетинились.

– Это не вашего ума дело, милая, – с ядовитой ухмылкой ответил Востриков и шагнул к директорской двери. – Надеюсь, он не занят?

– Он не занят, – вернула она ему ядовитую ухмылку. – Его вообще нет!

Хорошо хоть, язык не показала, дурочка. Востриков все же в кабинет заглянул. В самом деле – пусто.

– Когда будет?

Он сел на стул, собираясь не столько ждать, сколько помотать нервы наглой секретарше, к тому же еще не очень привлекательной. Наглеть подобным образом, по его мнению, могли только очень красивые женщины. Они, кстати, делать это могли виртуозно, никоим образом не оскорбляя чувств собеседника, а как раз наоборот, будоража его.