Инна Бачинская - Мужчины любят грешниц

– Лена, – начал я твердо. – Давай не будем… начинать. У всех проблемы. Я знаю, Казимир бывает невыносим, но не забывай, как он вкалывает…

– А я, по-твоему, ничего не делаю! – перебила она звенящим скорой обидой голосом.

Я смотрел на нее и думал уже в который раз, что должен быть благодарен Казимиру. Братишка неосторожно подставился и… вот. Привык тянуть ручонки к игрушкам старшего брата – нервный, завистливый, ревнивый, чуть что, сразу в рев, и вслед немедленно реакция старших: «Артем, не обижай брата, отдай, ты же старше!» Причем удивительно – других соперников у него не было! Только старший брат. С детства он хотел первенства – и, как правило, добивался его. Сначала истериками, позже, в школе и потом в институте – лестью, обаянием, живостью, трепом, клоунадой. Его вечной страстью, хобби, навязчивой идеей было первенство – и тут он шел напролом.

Старая история… Действительно старая. Забытая и пережитая. Я высмотрел Лену на первом курсе – тонкая, неуверенная в себе, растерянная девочка из предместья, она была так не похожа на бойких девчонок из нашей компании. Я же был на четвертом – взрослый, снисходительный молодой человек, без пяти минут финансист, меня уже пригласили работать в приличный банк, и будущее мое было вполне предопределено. Я присматривался к ней, мне нравились ее старомодность, понятия о приличиях, даже язык – без сленговых ненормативных словечек – был старомоден и тоже приличен. В ней была та основательность, которую серьезный и понимающий человек ищет в жене. Но не только это, конечно. Она была беззащитной… Лиска тоже была беззащитной, но по-другому – она не подозревала о своей беззащитности. А Лена, как вьюнок, искала опоры – неосознанно и ненамеренно, скорее всего. Такие, как она, всегда зависимы. Мне хотелось защитить ее, она трогала меня своей… цветочной хрупкостью, я боялся причинить ей боль, обидеть. И поцеловались мы только через две недели, а не в тот вечер, когда я впервые позвал ее в кино.

Казимир пропустил начало романа – его курс вкалывал на картошке. Разобравшись, что к чему, по приезде, он стал отпускать ядовитые замечания по поводу вечных девственниц из предместья и бледных немочей. Я, взбешенный, закатил ему оплеуху. Мы подрались. Нас разняли. Казимир, размазывая кровь по лицу, смотрел на меня с ненавистью. Я жалел, что не сдержался.

Короче, он отбил ее у меня. Я помню свою растерянность, я ничего не понимал – она вдруг стала сторониться меня, избегать, отказываться от встреч, прятала глаза. Я сходил с ума, пытался выяснить отношения, требовал, просил, однажды заплакал. Да, да, было и такое! Следил за ней, но Казимир был осторожен как дьявол. По ночам я метался на раскаленных простынях… Ни с одной женщиной ни до, ни после я не испытывал того, что испытывал с Леной. Близость с ней была как ожог. Я подыхал от ревности, но отказывался верить, что у нее кто-то есть – это не укладывалось в моей бедной голове. Раскрыла мне глаза моя однокурсница, заметив как-то, что мы по-братски делим одну… Она залепила неприличное словцо, и я будто прозрел. Вспомнилась торжествующая физиономия брата, то, что он вовсе не дулся за расквашенный нос, его кривая ухмылка заговорщика при взгляде на меня, и самое главное – он больше не отпускал шуточки насчет телок из предместья.

Я бросился к Казимиру – и он, раздувая ноздри, вмазал мне с садистским удовольствием, что они с Леной… «Они с Леной»! Я озверел. Мы снова подрались, что было ему только на руку. Я оказался невменяемым и неуравновешенным типом, чуть не психопатом, от которого нужно держаться подальше.

На их свадьбу я, разумеется, не пошел. Перевелся на вечерний, стал работать. Взял ссуду и купил скромную однокомнатную квартиру – в родительской мне места не было. И расстался с Казимиром на годы. Мама переживала и пыталась нас мирить, отец не вмешивался – понимал меня и жалел, я всегда был его любимцем. А однажды сказал: «Поверь, сынок, когда-нибудь ты будешь ему благодарен!»

Понял я это, когда отца не стало. И сейчас, глядя на сидящую передо мной женщину, которая ничего, кроме скуки и раздражения, во мне не вызывала, я в который уже раз вспомнил его слова.

Казимир делал ненастойчивые попытки восстановить отношения, но я был тверд. Я больше не хотел этого шалуна в своей жизни. Дорожки наши разошлись надолго. Мы встречались в доме родителей на семейных праздниках, я познакомил их с Алиской. Казимир даже однажды жил у меня с неделю, устав от семейной жизни, на которую, впрочем, никогда не жаловался. Сказал лишь, что она его достала. Лена держалась по-дружески. Сказала, что Алиса очень мила. Иногда она мне звонила – узнать, как жизнь. Старая подруга…