Екатерина Хаккет - Уроборос

– Двадцать три.

Послышался напряженный вздох.

– В общем, – замялся мужской голос, выдержав паузу. – У тебя больше нет дома.

– Как?!

Я не успел переварить сказанное, как он продолжил:

– Здесь одно пепелище, две пожарные машины и очень много зевак.

Мое сердце ушло в пятки от страха за мать и от пришедшего ощущения, что больше ничего не будет как раньше. Я тупо не мог заставить себя в это поверить и принять.

– Когда это произошло?! – в панике затараторил я. – Моя мама жива?! Где она? Она была в доме или успела уехать?!

– Я не знаю, друг, – ответил Сноу. – Пожарные разгребают завалы, точнее, то, что осталось. Пока вроде никого не нашли. Я очень сожалею, правда. Видимо, ты здорово зацепил этих ребят, так как тут несколько очевидцев утверждают, что видели, как группа из пяти человек забросала твой дом какими-то подожжёнными предметами. Больше мне ничего не известно, – парень на секунду замолчал. – Наверное, ты правильно сделал, что позвонил мне ночью.

С горечью и раздражением я приложил свободную руку ко лбу.

– Ладно, с этим разобрались, – выдохнул я, ощущая, как усиленно бьется сердце в груди. – А по второму адресу ты ездил?

– Нет, но сейчас узнаю по поводу жертв у пожарных и поеду туда.

– Хорошо, спасибо, Барри.

– Будь на связи, – обеспокоенно попросил меня друг. – Мне это всё совсем не нравится.

– А мне-то как, – шепнул я и нажал кнопку «сброса».

В душе заскреблись кошки. Отвлечься от дурных мыслей мне не помогал даже телевизор и идущие по нему телешоу. Стало холодно и очень одиноко, обычно так бывает тяжело маленькому ребенку, на которого родители не обращают внимания. Я чувствовал себя точно так же. И всё время вертел телефон в руках в ожидании очередного телефонного звонка.

Всё зашло слишком далеко. Если бы я не заговорил тогда с Джереми Фоксом, то, возможно, он бы был ещё жив, а мой родной дом ещё бы простоял несколько десятков лет. Я винил во всём себя. Потому что именно мои действия привели к этому кошмару. Всё могло сложиться по-другому, но я избрал самый дурацкий и неправильный путь своей жизни.

Через сорок минут утомительного и напряженного ожидания телефон вновь зазвонил.

– Ну что, – произнес Барри уже более доброжелательным тоном. – А с этим домом всё нормально. А на его крыльце сидит белокурая девушка с милой японочкой. Это тебе о чем-нибудь говорит?

– Достаточно, чтобы хоть немного успокоиться, – среагировал я. – С ними всё хорошо?

– Ну, – собеседник задумался. – Сейчас они обе рассмеялись над чем-то. Вроде у них всё замечательно. Никаких парней в серых футболках вокруг них я не вижу.

– Девочки тебя не заметили?

– Нет. Я остановил машину в паре домов от них.

– Это хорошо.

– И какая из этих дамочек связана с твоими «Псами»? – с интересом спросил Барри.

– Обе.

– Я так понимаю, что японочка – это родственница главаря банды, а её подруга – твоя девушка?

– Бывшая, – вставил я.

– И это из-за неё ты так страдаешь?

– Да.

– У тебя очень хороший вкус, парень, – попытался подбодрить меня друг. – Если бы я был свободен и не знал, что она как-то связана с тобой и бандитской группировкой, то попытался бы её подцепить.

– Плохая шутка, Барри, – поморщившись, я упал спиной на разложенный диван и положил вторую руку под голову.

– Да я понимаю, – расстроился Сноу. – А по поводу твоего сгоревшего дома – под завалами никого не нашли. Ни выживших, ни трупов. Думаю, для тебя это немаловажно.

– Да, – я с облегчением выдохнул, разглядывая дощатый потолок.

Собеседник протяжно зевнул.

– Ладно, держись там, – пробурчал Барри, заводя мотор автомобиля. – Будут какие-то вопросы или проблемы – звони, не стесняйся. Я сейчас поеду домой и сделаю пару звонков. Мне кажется, что пора прикрывать лавочку твоих наркодилеров.

– Давно пора.

На этом разговор был закончен.

Не могу сказать, что от полученных новостей мне полегчало, но тот факт, что Джиллиан жива, а мама не сгорела под обломками собственного дома, меня очень порадовал. Значит, Виола Дайм последовала моему совету и сделала всё как надо. Я лежал на диване, разглядывая беззвучного диктора дневных новостей, и молчаливо гордился своей матерью. На моем лице заиграла легкая улыбка. Она была жива, а это кое-что да значило. Я ещё не проиграл и не собирался проигрывать. Да, мне больше некуда было возвращаться, но карты всё ещё находились у меня в руках. Игра только началась, хоть Камуи и начал свою партию сразу с козырей.