Андрей Бинев - Завтрак палача

Но мы бываем мертвы даже раньше, чем испускаем свой последний вздох. Как только у хищника выпадают клыки, он уже сам падаль. Так решил господь! Люди вторили ему — ведь они созданы по образу и подобию его.

Человек не успевает привыкнуть к жизни, потому что большую часть времени он с ней несовместим.

Вот что за мудрость доверил мне тогда пожилой индеец.

А пожилой русский, прозванный Товарищем Шеей, уже почти мертв. Из всех чувств у него сохранилось пока одно — жажда.

Но и это чувство кто-нибудь загасит.

Вот и все истории некоторых наших постояльцев.

Я знаю больше, но мне, слепому и глухому бразильскому мулату-полукровке, как той французской проститутке Мадлен, почему-то запомнились более всего именно эти.

Почему? Да потому, что они все как мелкие морские гады, выкинутые на берег штормом, по которым можно судить о том, что происходит под толщей воды в большом океане, порой — в таком царственно величественном и презрительно надменном.

Один скучный тип из наших постояльцев как-то сказал мне кое-что, на его взгляд, важное. Он занимался глобальными компьютерными технологиями и что-то здорово напутал и в жизни, и в тех технологиях.

Это был американец средних лет, занудный очкарик с миллиардным капиталом.

Так вот, он сказал, задирая свой надменный нос англосакса:

— Жизнь похожа на ваш карнавал, бразильянец. Шума много, а воспоминаний чуть, да и те чаще всего омерзительные.

Нужно ли ему вообще было жить и брать от этой жизни все, до чего дотягивался, если засыпал и просыпался с убеждением, что все воспоминания в любом случае будут омерзительными?

У него все смешалось в слишком умной (для по-настоящему умного человека) голове.

Подобные угрюмые особи гадят там, где тысячелетиями живут целые народы.

Сначала эти особи были обыкновенными прожорливыми тараканами, потом неосмотрительные люди раскормили их, и они превратились в крыс, а затем — в акул.

А крысы, тараканы и акулы — самые живучие твари на земле. Мелкими грязными тараканами полны офисы по всему миру, крысы рвутся в руководство на среднем уровне, а акулы уже занимают высшие строчки в современной табели о рангах.

Остальные же, на их взгляд, всего лишь еда.

Много лет назад, в самом начале девяностых годов двадцатого столетия, в одной живописной стране Юго-Восточной Европы вокруг огромного отрезка земли на берегу синего моря началась настоящая война. С одной стороны собирались шайки из местной уголовной среды, выходцы из которой только накануне, вследствие крушения одного режима и восхождения другого, были освобождены из тюрем, а с другой — банды, куда входили бывшие военные, сотрудники безопасности и полиции и даже частные консультанты из военного ведомства, когда-то известного как Варшавский пакт.

Те и другие методов не выбирали. Те и другие были необыкновенно сильны и блестяще вооружены.

В двух ближайших крупных городах-портах на ноги были поставлены все, кто мог оказаться полезным одной или другой стороне.

Правительство, находящееся в столице, всего-то в пятистах километрах от побережья, усиленно делало вид, будто ничего не происходит: ни убийств людей, ни взрывов машин, ни массовых демонстраций темпераментных защитников той или иной банды, ни похищений, ни пожаров, ни жестоких избиений экологов и «зеленых».

В правительстве присутствовали лобби той и другой стороны конфликта. Дабы не разрушить и без того шаткий мир, в том юном еще кабинете решили просто понаблюдать за развитием событий на побережье. Но это так только говорилось — «понаблюдать», а на самом деле нанятые членами правительства юристы готовили иски, отправляли их в суды и сорили там деньгами, отравляя судей тем страшным ядом, который источают большие деньги. Это отравление не ведет к смерти тела, но зато — прямой и самый короткий путь к смерти души.

На имя президента страны писались жалобы, а в высшем законодательном органе страны с трибун плевались друг в друга парламентарии — предприимчивые и хитроумные народные избранники. Среди них, правда, были и те, кого еще можно было бы простить из обычного сострадания — просто дураки. Однако дурак во власти страшен даже не тем, чем страшен любой дурак, то есть своей обыкновенной природной глупостью, а тем, что очень скоро запрещается называть этого дурака дураком, и его вдруг всенародно признают «гением». Очень часто подобный «гений» — просто масштабный дурак. Тут уже ключевое слово — «масштабный», а не «дурак». Вот когда начинается настоящая беда!