Неле Нойхаус - Злой волк

– Эрик Лессинг, который тогда в качестве осведомителя был внедрен во франкфуртскую группу «Королей дороги», узнал через Бернда Принцлера, с которым подружился, о существовании педофильского кольца, к которому среди прочих принадлежал и тогдашний начальник полицейского управления Франкфурта, а также государственный секретарь Министерства внутренних дел, судья Верховного суда земли и еще целый ряд прокуроров, судей, политиков и важных людей в области экономики. Эрик решил обнародовать эту информацию и поэтому погиб.

– Это абсурд, – возразила Николя Энгель.

– Начальник Лессинга всегда был в курсе того, где и когда тот находился, – продолжал Боденштайн, не обращая внимания на возражение Энгель. – Тайно была организована полицейская облава. При этом в ней участвовал не отряд спецназа, как это обычно бывает при налетах в соответствующие заведения, и прежде всего, если речь идет о «Королях дороги». Нет, нашелся прекрасный исполнитель приказов, который, кроме того, был первоклассным стрелком, и вдобавок ко всему – честолюбивый главный комиссар, пользовавшийся репутацией человека без угрызений совести, то есть вы, фрау доктор Энгель.

Лицо Николя Энгель окаменело.

– Поосторожней, Оливер! Следи за тем, что ты говоришь, – сказала она предостерегающим тоном, обращаясь к нему на «ты», чего никогда не делала в присутствии других. Боденштайн тоже перешел на «ты».

– Ты явилась с Бенке в этот бордель, предварительно подменив ему оружие и сунув то, которое не было зарегистрировано и впоследствии было найдено в машине Принцлера, чтобы возникла картина, будто в борделе произошла перестрелка. Ты приказала Бенке произвести тройное убийство.

Боденштайн не удивился бы, если бы она после таких серьезных обвинений потеряла самообладание, но Николя Энгель оставалась совершенно спокойной, подобно Корине Визнер во время недавней беседы.

– Это действительно увлекательная история. – Она покачала головой. – Кто ее выдумал? Бенке? Этот спившийся, мстительный недоумок?

– Да, это он рассказал нам об этом, – подтвердил Кристиан Крёгер. – И у меня не создалось впечатления, что он лжет.

Николя Энгель оценивающе посмотрела на него, затем ее взгляд, скользнув по Пие, вновь обратился к Боденштайну.

– Это необоснованное подозрение будет стоить вам троим должности, это я вам обещаю, – сказала она спокойным голосом. На какое-то мгновение в комнате наступила полная тишина.

– Вы ошибаетесь. – Боденштайн встал со своего стула. – В этом помещении вы одна, фрау Энгель, лишитесь своей должности. Я задерживаю вас по подозрению в подстрекательстве к тройному убийству. К сожалению, я вынужден это сделать, потому что я опасаюсь, что в ином случае вы попытаетесь уничтожить следы.

За окнами начало светать, когда Вольфганг Матерн закончил свою исповедь. Он говорил почти полтора часа, сначала запинаясь, как будто под давлением, потом все более свободно. Майке слушала его, растерянная и потрясенная. Он признался ей, что это он предал Ханну. Именно ему, своему старинному и лучшему другу, которому она безоглядно доверяла, она обязана самыми страшными событиями в своей жизни.

– Я не мог иначе, – коротко ответил он на вопрос Майке, зачем он это сделал. – Когда она дала мне прочитать этот сценарий, и я увидел имена, то понял, что произойдет катастрофа.

– Но ведь не для тебя! – Майке сидела напротив него в кресле, обхватив колени руками. – Ты ведь не имеешь никакого отношения ко всей этой истории. Напротив! Ты бы смог наконец освободиться от своего отца и всей этой… этой грязи.

– Да. – Он тяжело вздохнул и потер усталые глаза. – Да, я мог. Но я не думал, что подобное вообще возможно. Я… я думал, что объясню это Ханне, но прежде чем я с ней вообще успел поговорить, мой отец оповестил об этом Финкбайнеров, и они натравили на Ханну своих цепных псов.

Вольфганг не решался поднять на нее взгляд.

– Вечером я был у Ханны в больнице. Это было так страшно – видеть ее такой, – прошептал он хриплым голосом. – Майке, ты не можешь себе представить, как мучает меня то, что именно я виноват в этом. Я уже размышлял о том, чтобы покончить жизнь самоубийством, но даже для этого я оказался слишком трусливым.

Перед ней сидел не человек, а лишь его тень.

– Когда ты узнал, что твой отец занимается этим? – спросила она.

– Я знал это всегда, – признался он. – Начиная с шестнадцати или семнадцати лет. Сначала я ошибался, думая, что они встречаются с молодыми девушками, с проститутками. Моя мать всегда закрывала на это глаза. Она наверняка знала о пристрастиях моего отца.