Джон Харви: Грубая обработка

— Дорогой, ты представляешь, сколько будут стоить новые ванные комнаты? — спрашивала миссис Лурье своего мужа. — Не говоря уже о ремонте. А эта убогая маленькая комната сзади, не могу представить себе, как можно ее использовать, кроме как складывать туда коробки с вещами. Что еще можно там разместить?

— Хлев, — спокойно заметил Резник.

— Простите?

Клер быстро взглянула на него.

— Дорогая, — обратился мистер Лурье к жене, показывая ей циферблат часов.

— Да, конечно. Нам уже пора уходить.

— Извините, работа.

Они стояли в дверях.

— Мы свяжемся с вами.

— Конечно, — ответила Клер.

— Спасибо, что позволили осмотреть дом.

Резник был уже готов сказать, как обычно, что это доставило ему удовольствие, но без особого труда остановил себя.

Тяжелая дверь плотно закрылась.

— Альбертсон… он действительно стал священником? — спросил Резник.

— Да. Протестантским.

Какое-то время они стояли молча. Резник около низкого столика с шляпой, которую почти никогда не носил, и кипой старых газет, которые намеревался выбросить. Клер положила одну руку на темно-коричневые перила, а в другой держала папку, прижимая ее к бедру.

— Я не знаю, что заставляет людей поступать таким образом, а вы? — задумчиво произнесла она.

— Пожалуй, нет.

— Вы не думаете, что они слышат зов, вы понимаете, звон колоколов, голоса?

— Божественную литургию.

— Зовущую за собой.

— Возможно.

Она внимательно посмотрела на него.

— Почему мы делаем что-либо? Почему, например, вы хотите выехать из этого дома?

— Это трудный вопрос.

— Трудно объяснить или понять?

— Объяснить.

— А вы знаете ответ?

— Да, я думаю, что знаю.

— Ну-у, — протянула она, спускаясь по лестнице и проходя мимо него, — тогда все в порядке.

Она остановилась в дверях.

— Эти люди не заинтересовались домом, не так ли? — произнес Резник с легкой улыбкой.

— Они презирают его, — ухмыльнулась она в ответ.

— Вы считаете, его можно продать?

Она подняла пальцем отошедшие от стены обои.

— Думаю, что можно. Но вы должны немного снизить цену.

— Я уже делал это.

— Уверена, что мы сможем продать его.

Резник кивнул, засунул руки в карманы брюк и тут же вытащил их обратно. Худой нот, серый с белым пятном около носа и другим таким же на конце хвоста, протиснулся между краем приоткрытой теперь двери и сапожками Клер.

— Это тоже ваш?

— Это Бад.

— В горшке в раковине спал полосатый кот с откушенным ухом.

— Пеппер.

— Всего — три кота?

— Четыре.

Она бросила беглый взгляд на папку, переступила с ноги на ногу и сказала:

— Надо идти.

— В вашей конторе имеются дубликаты ключей.

— Полагаю, да.

— Вы можете приводить покупателей в любое время…

— Хорошо.

— Конечно, если вы тоже придете с ними.

Она взглянула на него почти жестко.

— Я имею в виду, что не хочу, чтобы вы передавали ключи и люди бродили здесь одни.

— Нет-нет. Мы этого не делаем.

Резник кивнул: договорились.

Клер широко распахнула дверь и спустилась на первую ступеньку.

— Я сделаю все, что смогу, инспектор.

— Спасибо.

— Вам просто надо потерпеть, только и всего. — Она спустилась еще на ступеньку и послала последнюю улыбку. Резник заметил, что она не только улыбалась, кривя рот, но и два передних зуба как бы перекрещивали друг друга. — Клянусь, вы хорошо это делаете, — рассмеялась она. — Умеете терпеть.

Наверное, стоило бы остаться в дверях и посмотреть, как она идет по извилистой дорожке, проходит через ворота и направляется к машине. Но Резник повернулся и вошел в дом. На кухне он приготовил в термосе кофе для себя и Грэхема Миллингтона в благодарность за его услугу.

Участок, в котором работал Резник, находился в черте города, не так уж близко от центра, что придавало ощущение определенной самостоятельности, и не настолько далеко, чтобы чувствовать себя в какой-то глуши. Это был северо-восток города между магистральными дорогами с построенными в начале столетия домами и стоящими среди них современными муниципальными зданиями, соединенными пешеходными дорожками. Большинство живущих здесь были бедняками, рабочими, которые считали себя счастливчиками, потому что имели работу: мулаты из стран Карибского бассейна, азиаты, белые — люди, выполнявшие почасовую работу на фабриках велосипедов или чулочных изделий. Теперь эти фабрики сносили, чтобы освободить место для универсальных магазинов. К западу отсюда был район с викторианскими особняками, теннисными кортами, обсаженными деревьями холмистыми улицами. Там еще были свободные площадки, достаточно большие, чтобы построить среди зелени по проекту архитектора летний дом и оставить достаточно места для игры в бадминтон. Единственное черное лицо, когда-либо замеченное там, могло принадлежать лишь человеку, который пытался срезать путь или заблудился.