Николас Блейк - Убийство на пивоварне

Руки Сорна конвульсивно дернулись, движение, которому он попытался придать видимость жеста.

– Вы?.. Ох, ну и ну. Это именно то, что я и предполагал.

Найджел вновь погрузился в молчание, так действующее на нервы его собеседнику.

– Ну, проклятье, – вырвалось наконец у Сорна, – почему же вы не арестуете его?

– Возможно, мне не хватит доказательств, чтобы убедить полицию. И опять же, может, я точно не знаю, где он сейчас.

Габриэль Сорн это проглотил не разжевывая. Затем, явно пытаясь собраться с мыслями, с напускной небрежностью произнес:

– Могу спросить? Убийца я?

– Вам лучше знать, мистер Сорн. Кому как не вам знать.

Габриэль издал короткий странный смешок, в котором прозвучала искренняя насмешка.

– …Потому что если я и есть он и если вы… как только что намекнули… пока еще не поделились этим с полицией, в моих интересах всадить нож в вашу мужественную грудь как можно скорее. Что теперь скажете?

– Ну это вряд ли. В конце концов, Каммисон и, предположительно, служанка знают, что вы в моей комнате. Нет, я назвал бы такое поползновение чистым безумием с вашей стороны.

– Каммисон? Да. – Сорн немного откинулся на стуле. – Я вот думаю о моей матери. Знаете, она горда. Горда и бедна. Кровь графов, как мне стало известно из достоверных источников, течет в венах Сорнов… конечно порядком разбавленная. Вот я и размышляю, не слишком ли она горда, чтобы согласиться взять деньги Юстаса?

– Если откажется, поступит плохо по отношению к вам.

– Да. Понимаете, ее согласие дало бы мне возможность бросить пивоварню и посвятить себя всецело поэзии. Несомненно, вы сейчас думаете: «Упаси нас боже от этого!» – Добавил он, как бы защищаясь.

– О нет. Ничуть! Я сказал бы, что вы пишете хорошие стихи. У вас был верный стимул: «Мы познаем в страданиях» и все такое.

– Премного благодарен, – огрызнулся Сорн весьма нелюбезно. – Я сюда явился не за моральной поддержкой.

– Но не просто же так, а зачем-то? Мелочь, возможно, но стоящая того, чтобы ею заняться. Помимо того, конечно, чтобы пронзить ножом мою грудь.

Габриэль Сорн некоторое время молчал. Затем, не поднимая глаз, проговорил:

– Я пришел рассказать вам одну историю. Да вот только не знаю, поверите ли вы в нее.

– А вы попробуйте.

– Как полагаю, шутливый тон – это ваш метод? Ну да ладно, попробую. История короткая. Полчаса назад мне позвонила одна особа и попросила меня подъехать на машине в полночь на проселочную дорогу, которая ведет через Хонейкомб-Вуд на лондонское шоссе.

Найджел возбужденно хлопнул себя по колену.

– Дьявольщина! – воскликнул он. – А теперь давайте начистоту! Уж не имеете ли вы в виду, что сам убийца попросил вас помочь ему сбежать?

– Вы сами это сказали.

– И почему он воззвал именно к вам? Я к тому, что своим заявлением вы ставите себя в довольно неловкое положение. Звучит так, словно вы все время были его сообщником.

– Вы что, и впрямь думаете, что я сдал бы себя и его таким образом, будь я соучастником убийцы? – вымученно поинтересовался Сорн.

– Ну, а почему вы подставляете его? Воспылали внезапной страстью к буржуазной морали? «Да восторжествует правосудие!» И все такое прочее?

– Не важно, как мы это назовем, не так ли? Скажем так, мне не нравится, что убийца моего отца ускользнет от петли.

– Похвальное сыновье чувство.

– О, бога ради, заткнитесь вы со своим менторским сарказмом! – взорвался Сорн. – Даже у сволочей есть чувства.

– Прошу меня простить, но эта история, прямо скажем…

– Вы не верите мне?

– Я-то вам верю, – неожиданно вырвалось у Найджела, – да вот сомневаюсь, поверит ли Тайлер. Не могли бы вы предоставить… э… дополнительную информацию? Например, имя особы, которая вам позвонила?

– Вы же сказали, что знаете, кто убийца! Почему я должен говорить вам то, что вы уже знаете? Не возражаю против того, чтобы сообщить откуда он звонил: телефонная будка на перекрестке дорог, что на вершине Хонейкомб-Хилл. Он с прошлой ночи прячется в лесу.

– Он сам вам это сказал? Доверчивый малый, не так ли?

Сорн вперил взгляд в ковер.

– Вам незачем сыпать соль на рану. Я сам знаю, что веду себя как Иуда. Он мой… он был моим другом, понимаете, и он доверяет мне. Но он не должен был убивать моего отца, – добавил Габриэль странным, по-детски упрямым тоном. Затем крепко свил пальцы. – Боже! Надеюсь, что я поступаю правильно, рассказывая вам все это. Прав я или достоин презрения?

– Не спрашивайте меня. Я детектив-любитель, а не судья.