Лори Кинг: Элементарно, Ватсон!

— Что, с вашего позволения, будет вполне уместно. Но прежде чем мы вступим в неизвестность, так сказать, вы не будете возражать, если я задам вам один личный вопрос? Ничего непристойного, просто у меня тоже имеется маленькое хобби: люблю, знаете ли, наблюдать за людьми.

— Не вижу в этом никакого вреда, — сказал я, мгновенно насторожившись. — В конце концов, ведь это я навязался вам. Что вы хотели узнать?

— Вы, случайно, не доктор, сэр, и еще уточню — не из военных ли врачей?

— Вообще говоря — да. Учился в Бартсе. Вот, хотел взглянуть на свою альма-матер, прежде чем она изменится до неузнаваемости.

— А после этого вы стали семейным доктором, и вполне возможно, «джи-пи» [13] GP — General Practitioner — врач-терапевт широкого профиля. ? Затем оставили частную практику на время службы в Королевском армейском медицинском корпусе? «Старые копьеносцы бинта и корпии» [14] Неформальное название корпуса военных врачей. , «In Arduis Fidelis» [15] «Верные в беде» — лозунг британских военных врачей. , «Стойкие перед лицом опасности» и все такое прочее? Друзья и коллеги, с которыми вы провели несколько военных командировок в Афганистане? Откуда вас и демобилизовали — скорее всего из-за ранения ноги?

— Да, я бывал, то есть был, то есть все так и было — но вы-то каким чудом об этом узнали?

— Без особых проблем, сэр. Не обижайтесь, прошу вас, но «коль одеяние гласит о человеке» [16] Слова Гамлета из одноименной трагедии Шекспира. , то вы вряд ли занимались частной практикой. Дешевая клетчатая рубашка, изрядно застиранная и потертая на швах, твидовый пиджак из «Харриса» с кожаными заплатами на локтях, кавалерийские брюки, ношенные не один год, начищенные туфли, на которых недавно сменили и каблуки, и подошву за счет министерства обороны, в целом же — стандартная одежда для не слишком состоятельных офицеров. И, конечно, ваш полковой галстук: коричневый с желтым, широкие диагональные полосы на темно-синем фоне. Не говоря уже о заколке с веточкой RAMC [17] Королевский армейский медицинский корпус. и миниатюрной змейкой.

Я заметил, что бессознательно подергиваю галстук. Сглотнул слюну и попытался взять себя в руки. Не каждый день становишься объектом столь пристального внимания.

Но таксист еще не до конца расправился со мной.

— Добавьте еще и загар, который въелся в кожу настолько, что даже ребенок поймет: такой за десять дней на Торремолиносе не заработаешь. И пропитанный потом натовский ремешок от ваших часов, которые когда-то были «Ролексом». Добавьте хромоту. К тому же вас, похоже, серьезно тряхнуло — должно быть, оказались слишком близко к взорвавшейся мине или снаряду. Результат — пара месяцев в больнице плюс психологическая реабилитация, после чего инвалида выставили на улицу, — обычное дело для всех нас, грешных. Вот такой портрет — если не слишком вдаваться в детали.

— Но это поразительно… — пробормотал я. — Каким чудом… как вы смогли вывести столь многое из таких мелочей, включая контузию от взрыва и все остальное?

— Я уже сказал, сэр, это мое маленькое хобби, учитывая, с каким количеством людей мне приходится встречаться каждый рабочий день. Постепенно я осознал, что главное — не просто смотреть, но видеть.

— Из вас получился бы хороший детектив, — сказал я.

— Благословение свыше: неизменно любознательная натура и умение подмечать детали. Возьмем, например, этот суперсовременный центр исследования рака в Бартсе. До меня доходили слухи, что там занимаются изучением стволовых клеток. Еще одна попытка приблизить дивный новый мир, который возник около пятнадцати лет назад, когда первое млекопитающее, овечка Долли, была клонирована в лаборатории под Эдинбургом. Сейчас, если верить Би-би-си, в Японии пытаются заставить бедную слониху родить доисторического мохнатого мамонта. Я так скажу: теперь они примутся клонировать людей — самых опасных млекопитающих из всех. А после этого уже не угадаешь, кого они захотят вызвать к жизни. Поверьте мне: за кулисами всегда делается гораздо больше, чем дозволено знать таким, как вы или я. И меня ничуть не удивит, если секретные эксперименты длятся годами, а ученые просто ждут нужного момента, чтобы выложить правду на стол: они вырастили клонов человека и их воспитание уже идет.

— То, что вы говорите, немыслимо, — возразил я, но его уже было не остановить, потому что мы явно зацепили его болевую точку. Так частенько случается: социальные барьеры исчезают из-за какого-то совместно прожитого и пережитого опыта, уровень сдержанности резко понижается, и в течение какого-то времени абсолютно чужие люди общаются как старые друзья. Хотя в нашем случае, надо признаться, говорил в основном он — я слушал.