Андраш Тотис - Убийство в четыре хода

В этот момент раздался звонок у двери, и Шарль, прерывая разговор, расхохотался в трубку.

– Тоже, мне записные остряки, – пробурчал Альбер, когда Буасси ввалился в квартиру.

Отдел социального обеспечения помещался на площади Клиши, в переоборудованной квартире на четвертом этаже обычного жилого дома. По какой-то странной ассоциации это место напомнило Альберу полицейский участок. Явно не потому, что мебель здесь тоже была старой и обшарпанной, не потому, что стены коридоров тоже были выкрашены серой масляной краской и на стене висела утыканная цветными флажками карта района. Причина сходства таилась глубже – пожалуй, в неуловимой общности атмосферы, свойственной всем казенным учреждениям. Атмосферы равнодушия, исходящего от людей, привыкших много трудиться и мало получать за свой труд.

Возраст Мари Монэ не поддавался точному определению. В строгом, классического покроя костюме, с мягкими каштановыми волосами, уложенными в прическу а-ля Мирей Матье и с серьезным выражением лица она могла оказаться старообразного вида девицей лет двадцати двух. Но с таким же успехом могло выясниться, что это сорокалетняя женщина, которую пощадило время. Мари Монэ была почти миловидна – женский тип, особенно раздражавший Альбера. Если уж не уродилась красивой, то будь законченной дурнушкой, которая зато радует глаз своей приветливостью и доброжелательностью. Мадемуазель Монэ не радовала глаз, вовсе не будучи дурнушкой. Под костюмом угадывалась недурная фигура: округлые плечи, длинные и в меру полные ноги, изящные, узкие щиколотки. Не эталон секс-бомбы, но вполне приемлемо. Лицо тоже некрасивым не назовешь: правильные черты, приятный овал, умные карие глаза. Если быть объективным, Альбер вынужден был бы признать, что по основным параметрам эта женщина не уступает Клодин Потье, предмету его ревнивой зависти к Бополе. Но мадемуазель Монэ он бы ревновать не стал. Если Клодин вызывала неодолимое чувственное влечение, то здесь сталкиваешься с воплощенным чувством долга и сознанием собственной значимости.

Монэ провела полицейских в крошечный кабинет, где с трудом помещались поставленный наискосок письменный стол, шкаф для бумаг и два стула для посетителей. Усевшись за стол, она принялась машинально вертеть в руках цветную шариковую ручку. Точно так же машинально на лице ее обозначилось выражение расположенности к собеседнику и даже взгляд изображал сочувственное понимание. У Альбера в детстве была примерно такого типа учительница, и от этого воспоминания Мари Монэ сделалась еще антипатичнее. Женщины подобного рода носят маску доброты и сострадания, как средневековые рыцари – фамильный герб. Мастерицы губить свою личную жизнь, они с какой-то горделивой мазохистской радостью даже в этом находят подтверждение собственного духовного превосходства. Они упиваются жалостью окружающих, отчего их показная доброта становится еще отвратительнее.

– Что я могу сделать для вас, господа? – поинтересовалась мадемуазель Монэ. Голос у нее был негромкий, но приятного тембра, она четко артикулировала слова и правильно строила фразы.

Буасси бросил на Альбера многозначительный взгляд.

«Для меня – ничего», – выразительно читалось на его физиономии. Пришлось Альберу брать инициативу в свои руки. Он не мог побороть антипатию к этой женщине и в то же время мучился угрызениями совести. Ведь как ни поверни, а именно Мари Монэ навещает больных старух, ухаживает за ними, покупает им съестное. Тоже, должно быть, работенка не из приятных! Эта женщина так же, как и сыщики из отдела по расследованию убийств, изо дня в день сталкивается с человеческим горем и низменными сторонами жизни. С одинокими, заброшенными людьми, с нищетой, с погибшими надеждами. Альбер постарался держаться с нею учтивее.

– Нельзя ли уточнить, в котором часу вы заходили к мадам Вуатье?

– Около десяти утра. – Монэ сидела, строго выпрямив спину, и выжидательно смотрела на полицейских.

– В каком состоянии была старушка, когда вы уходили?

– Она была жива, – холодно отрезала мадемуазель Моне.

– Я имел в виду ее настроение, – удивленно пояснил Альбер. – Она не упоминала, что ждет посетителей?

– Она была в хорошем расположении духа и собиралась после обеда выйти погулять.

– Одна?

– С кем же еще? Хотя… в таком приподнятом настроении она бывала всякий раз, когда ей удавалось завести очередное знакомство. Она невероятно любила поговорить, а общаться ей было не с кем. Поэтому, когда чувствовала себя бодрее, она отправлялась гулять в надежде подцепить собеседника.