Елена Яковлева - По правилам корриды

— К тому, что случилось с Юлией! — Баев был близок к тому, чтобы сорваться на позорный бабий визг.

— А я-то тут при чем?

— А таблетки? — Баев против своей воли перешел на шепот.

— Какие таблетки? — Личико по-прежнему оставалось незамутненно-чистым. — Те витамины, которые вы мне назначали?

— Витамины, витамины… — Баев сжал кулаки — опять же в карманах халата. — Эти «витамины» могут быть очень опасными!

— Да-а? — Только неподдельное удивление на лице, господа присяжные непременно прослезились бы. — А что же вы мне их назначили и даже не предупредили?

И Баев не выдержал, скатился-таки на визг:

— Что ты ломаешь комедию, все ты знала!

— Я-а? — Она ткнула себя пальцем в тщедушную грудь. — Да откуда же? Я понятия не имела о том, что препарат не безвреден, он стоял у меня в комнате в пузырьке, и любой мог взять таблеточку-другую без моего ведома. Там же было написано — ви-та-ми-ны.

Баев потерял дар речи. Выходит, он ее недооценивал, она еще хуже, чем он думал. Какой дьявольски изворотливый ум, какая непрошибаемая логика. Вот, значит, как она повернет в случае чего. Я, мол, глупая маленькая девочка, которой взрослый дядя-врач вручил лекарство. Я думала, обычные витамины, а оказалось — во флаконе это… не помню, как называется… а, кажется, психотропный препарат. А флакон стоял на виду, так что, сами понимаете… И с ней уже не поспоришь, потому что эти проклятые таблетки он и в самом деле положил в пузырек из-под витаминов, потому что они — списочные, их можно получить только по рецепту и то не в каждой аптеке.

— Ну что, что вы на меня смотрите? — Теперь она одарила его ангельской улыбкой. — По-моему, все так и было, разве нет?

Баев, совершенно обессилевший, рухнул на стул. По существу, ему нечего было сказать.

Вика же «поспешила ему на помощь» в свойственной ей инквизиторской манере:

— Да что вы волнуетесь? Ну перепутали вы таблетки, и что с того? Лично я не собираюсь поднимать по этому поводу шума. Так что живите себе спокойно, принимайте пациентов и не беспокойтесь. Вы уважаемый врач, руководите известной частной клиникой, и ваше будущее полно светлых перспектив. Лучше придите домой, примите ванну… Да, советую выпить что-нибудь успокаивающее, а то вон как у вас руки дрожат, бог знает что можно подумать…

У, ведьма, она заметила, что его колотит, хоть он и прятал руки в карманах халата. Да, такая далеко пойдет, даже очень далеко. Не девчонка, а дорожный каток.

Собственно, он так и сказал:

— Ты далеко пойдешь.

Она усмехнулась, и взгляд ее на одно короткое мгновение стал понимающе-холодным:

— Да я и не против. Сами знаете, какая нынче жизнь, — работы локтям хватает.

А потом встала с кушетки, непринужденно и сладко потянулась и повесила на плечо свой рюкзачок:

— Ну, раз уж мы все обсудили, я, пожалуй, пойду. Желаю успехов. И… самое главное, думаю, увидимся мы не скоро, так что не скучайте.

Он и глазом не успел моргнуть, а она уже выскользнула из кабинета, оставив его сидеть с открытым ртом. Что она там сказала: отправляйся домой и прими ванну? Только и осталось. Эта маленькая подленькая дрянь может над ним издеваться с полным на то правом. Дал он таблетки? Дал. На что рассчитывал, спрашивается? Ведь ясно же было, что не для благих целей они ей понадобились. Правда, он думал, что она наркоманка или приятели у нее наркоманы, а они этот препарат используют, чтобы легче выйти из ломки.

Ах, сколько теперь ни ищи себе оправданий, уже ничего не изменишь, только головная боль усиливается, видимо, спазм. Баев поднялся из-за стола и шаткой походкой направился к двери, чтобы позвать медсестру. Пусть укол ему сделает, что ли…

Пехоту похоронили, прямо как партийного бонзу в былые времена, достойно, без суеты, в хорошем гробу. Разве что не у Кремлевской стены, а в подмосковной деревеньке, на родине. Зато в ограде церкви, про которую на табличке, прикрепленной к каменной кладке стены, сообщалось, что она (церковь) является памятником архитектуры XVIII века и охраняется государством. Буханец, он же Буханка, внимательно изучил эту табличку, когда гроб с мертвым Пехотой выносили после отпевания.

Кстати, сам Пехота в гробу выглядел лучше, чем живой, так его санитары в морге подкрасили-подмазали, расстарались за хороший гонорар, мерзавцы, а ведь это было непросто, учитывая то обстоятельство, что Пехота схлопотал две пули и обе в голову. Когда, расплачиваясь, Буханка сделал скромным труженикам морга комплимент за хорошую работу, те, рассовывая деньги по карманам грязных халатов, довольно хмыкнули: