Irene - Эфффект линзы

— К-как?

Я сел, вдруг едва не потеряв сознания от нахлынувшего неистового бешенства.

— Я хотел знать правду, Вика! Я шел по следу, как овчарка-наркоманка! Я хотел найти ужасного убийцу, отобравшего жизнь у юного мальчика! И знаешь, что?! Попадись мне сейчас Литвиненко, я бы задушил его собственными руками! Потому что тебе, на самом деле, просто повезло!

Я обнял ее крепко, до боли. Вика была смелее и решительнее Нади. Вика была старше. Вика могла дать отпор. И когда она это сделала, Леха начал искать ту, которая не позволит себе подобного. Он прицепился к Ди, но не смог справиться с конкуренцией или просто решил не заморачиваться. А она до сих пор не понимает, что должна быть, по сути, благодарна своему Кириллу за спасенную судьбу. Еще одной неудачи он простить себе не мог. И поэтому взял то, что буквально «лежало под ногами». Влюбленную в него с детства девочку.

Он самоутверждался. Он врачевал свою ущемленную гордость, упивался превосходством, восполнял урон, нанесенный Викой его самолюбию. И не заметил, как зашел слишком далеко.

— Кирюш, ну, не переживай ты так, — сдавленно прошептала Вика и я, опомнившись, немного освободил ее, по-прежнему не отпуская. — Расскажи мне все, что узнал.

Когда я был совсем маленьким, то любил рассказывать маме какие-то небылицы, положив голову на колени. Вика удобно устроилась на диване рядом со мной, и я вновь оказался в таком же привычном, расслабляющем положении, мгновенно почувствовав желанное умиротворение. И начал говорить, пока она нежно перебирала тонкими холодными пальцами мои волосы.

— Знаешь, что… — задумчиво пробормотала Вика, как только я закончил рассказ. — Вроде бы все логично. Но я почему-то не верю в такой мотив.

Я ошарашено поднял взгляд на ее нахмуренное, серьезное лицо.

— По-моему, тут как раз все чисто.

— По-моему, — скептически изогнула брови Вика, — ты просто недостаточно хорошо его знаешь.

Я шумно вздохнул, выказывая тем самым свое категорическое несогласие, но она не обратила на это ни малейшего внимания, продолжая:

— Я не могу сейчас сформулировать то, что меня беспокоит… Но я постараюсь. Господи, как же меня мутит от всего этого…

Я сел рядом с ней и Вика, измучено скривившись, обняла меня за шею. Я почувствовал, что она еле заметно дрожит.

— Что ты думаешь с ним делать дальше?

— Понятия не имею, — признался я. — Кажется, нужно обо всем рассказать Вовке. Но, с другой стороны, я не уверен, что сам не поступил бы точно так же, если бы…

Вика вдруг приложила к моим губам ладонь и покачала головой. Невозможно, но ее лицо стало еще белее.

— Ты — нет. Мне было бы страшно находиться рядом с человеком, способным на что-то подобное, — от ее прямого взгляда цвета морской волны у меня тут же, как всегда, защемило под сердцем. — Кирилл, он совсем не герой, поверь мне. Я чувствую, что дело не в сестре. Корни идут глубже. И выясню, что именно меня смущает.

Я улыбнулся и нежно провел пальцами по контуру ее бархатных, чувственных губ.

— Хорошо. Мы выясним это вместе.

К школе медленно стягивались два привычных потока учеников — один со стороны частного сектора и единственной в городе высотки, другой — с района, застроенного в семидесятые годы ровными одинаковыми пятиэтажками с плохо прорисованными номерами, в которых нездешний мог запросто запутаться. Но сегодня был необычный день. Равномерные, спокойные из-за присутствия во дворе десятков родителей, потоки школьников сверкали белыми рубашками и бантиками и пестрели цветами. Я нервно пожевывал спичку, наблюдая из окна кабинета за всей этой радужной процессией. Погода не радовала — над квадратным двором нависли серо-синие тучи, ветер несколькими особо стремительными порывами потревожил огромные букеты в руках первоклассников.

Последний звонок. Мне всегда было немного жутко от этого словосочетания. А особенно — теперь, когда я слышал на этой же площади, под этой же ивой, отбивавшийся эхом от стекол, настоящий последний звонок по одному из учеников этой школы.

С тех пор, как я узнал от Нади ее страшную тайну, жизнь для меня превратилась в одну нескончаемую погоню за уликами. Просто рассказать историю в лицо виновному явно недостаточно. Его самообладание сделало бы честь любому разведчику. Это значит, что мне необходимо нечто такое, что поставило бы его в тупик и выбило бы из колеи. Иначе он может запросто «уйти в отказ», как говорил Вовка, и никто никакими щипцами не вытащит из него признание. Да я и не хотел, чтобы кто-то выбивал из парня правду. Тем более, что преступление это далеко не однозначное, и я сам до сих пор мучился вопросом, что бы мне пришлось делать на его месте.