Андрей Троицкий - ФАЛЬШАК

– Еще одна просьба, – сказал Архипов. – Последняя. На днях из Варшавы приезжает тот самый дипломат, ну, которого ты уже встречал на Белорусском вокзале. Не затруднит еще раз съездить за посылкой? Я заказал кое-какие безделушки для своей галереи. Но не хочу в таком виде показываться на глаза Сахно.

– Встречу, – пообещал Бирюков.

– Вот и прекрасно, – оживился Архипов, он попробовал улыбнуться, но на лице выступила гримаса боли. – Я тебе позвоню. Скажу номер поезда и время прибытия.

Он протянул левую здоровую руку для прощального пожатия. Через мгновение Бирюков ощутил в своей ладони то маленький ли камушек, то ли плотно скатанный бумажный шарик. Карапетян похлопал пленника по плечу. Рука Архипова дрогнула, шарик, вывалившись из ладони, упал в дорожную грязь. Бирюков не посмотрел вниз, боясь взглядом выдать себя.

Он остался стоять на дороге, наблюдая, как Карапетян и Архипов садятся в «пятерку», машина, выплевывая грязь из-под покрышек, дает задний ход, осторожно разворачивается. Мигают стоп-сигналы, удаляются фонари. И вот уже темная дорога пуста. Присев на корточки, Бирюков двумя пальцами выудил из лужи бумажный шарик, пропитавшейся грязной водой, запачканный грязью. Скорее всего, это записка, прочитать которую сейчас невозможно, мокрая бумага просто расползется в руках. Бирюков вытащил носовой платок, аккуратно завернул в него бумажный шарик. Залез в машину, чувствуя, что пиджак промок насквозь, а в ботинках хлюпает вода, дал задний ход. И через десять минут выехал на оживленную трассу.

…Закрыв квартиру, Бирюков разделся до трусов, натянув сухую майку и тренировочные штаны. Он налил полстакана водки, разбавив сорокоградусную томатным соком, добавил молотого черного перца. И, размешав пойло пальцем, прикончил его в три глотка. Чувствуя, как тепло расходится в крови, он заперся в ванной комнате, превращенной в фотолабораторию. Положил бумажный шарик на кусок черной гладкой пластмассы, осторожно развернул бумажку пинцетом. Пятидесятидолларовая купюра пропиталась грязной водой, но осталась целой, даже не порвалась по краям.

Бирюков скатал ватный тампон, смочил его в ацетоне, осторожно удалил с банкноты мелкие частицы грязи. Затем взял небольшой стеклянный прямоугольник, положил его поверх банкноты на кусок пластмассы, зафиксировал стекло широким скотчем. Вытащил из ящичка для инструментов лупу с пятнадцатикратным увеличением, включил лампу фотоувеличителя. Бумажка была испещрена мелкими дырочками, если приглядеться, даже без помощи лупы, дырочки легко складывались в буквы, а буквы в слова. Теперь, когда грязь с банкноты удалена, записку Архипова можно прочитать без особого труда. Буквы послания выколоты на бумаге чем-то острым, тонкой проволокой, иголкой или зубочисткой. «Я в беде. Не ходи к ментам. Иди к Максу. Скажи: ты получил телеграмму. Он поможет». Далее следовал номер московского телефона, после которого начиналась новая фраза, но ее Архипову помешали закончить: «Они треб…» Бирюков взял с полочки пачку сигарет, щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся.

Если прочитать записку, а затем вспомнить иносказания Архипова, намеки, касающиеся кавказского гостеприимства, его синяки, ссадины, грязную бинт в пятнах засохшей крови… Выводы сделать не сложно. Галерейщик влип в историю, которая может закончится в неглубокой могиле где-нибудь за городом. Но если обстоятельства складываются настолько паршиво, почему он пишет: «Не ходи к ментам?» И кто такой Макс? Бирюков отлепил полоски скотча от стекла, высушил купюру феном и положил ее в бумажник.

Он прошел в комнату, с пола до потолка заваленную картинами, присев на стул, опустил крышку секретера. Достав с верхней полочки конверт из плотной бумаги, высыпал на столешницу сотенные долларовые купюры, которые сегодня днем получил в антикварном магазине за бельгийский гарнитур: колье с изумрудами и серьги с бриллиантами. Ровно тридцать тысяч долларов. Пересчитав деньги, разделил их на две неравные части. Все по справедливости. Двадцать тысяч – доля Бирюкова. Это он сумел зубами вырвать заказ на оформление фойе Дворца культуры, он делал эскизы, утрясал все проблемы с прежним руководителем комбината минеральных удобрений, согласовывал варианты набросков. Десять тысяч – для Павла Ершова, ассистента, который помогал расписывать стену фойе. Через несколько дней он вернется из Краснодара, где гостит у тестя, и получит свои деньги.