Марина Серова - Вождение за нос

— Может быть, кофе? — любезно предложила Элеонора Наумовна. Как ярый противник растворимого продукта, я всякий раз побаивалась положительно отвечать на этот вопрос, но подумала, что в таком доме уж точно отдают предпочтение всему натуральному. Так что я попросила черный, без сливок и сахара.

— Витольд Модестович тоже предпочитает черный. Особенно после того, как приобрел кофейную мельницу из чистого серебра. Он говорит, что не стоит губить вкус и аромат напитка добавками, как бы хороши они не были.

— Полностью с ним согласна.

Гробовская удалилась. Я слышала, как по пути на кухню она постучала в дверь ванной комнаты, но ей никто не ответил, потому что она несколько раз окликнула мужа, но совершенно безрезультатно.

Вернувшись через минут пять с подносом, на котором стоял кофейник, молочник, две чашки из тонкого, чуть розоватого фарфора, хозяйка установила его на невысоком столике. От кофейника по всей комнате распространялся упоительный аромат. «Да уж, — подумала я, — в таких домах не подают что попало».

— Простите за нескромность, но что привело вас к мужу? — наконец спросила Гробовская, не выдержав неопределенности.

Решив, что скрывать ничего не стоит, я сказала о статуэтке Мары, которую поручил мне забрать мой клиент. Говорить о своей профессии, когда о ней не спрашивают, не в моих привычках, поэтому уточнение, что я «частный детектив», пропустила. Не думаю, что это сообщение как-то подняло бы женщине настроение. Я, не торопясь, достаточно осторожно, чтобы не выдать истинных причин своего появления здесь, поведала о необычайно занятом заказчике, который, к сожалению, не может выбрать времени для встречи с Витольдом Модестовичем.

— Знаю-знаю. Мара стоит у него в кабинете. Он фотографировал ее для каталога, — подтвердила объяснение, которое дал мне Архипов еще в «Камелоте», когда рассказывал, почему Гробовский попросил дать ему статуэтку. — Но поймите меня, пожалуйста, вы очень симпатичный человек, и тем не менее я не могу впустить вас в кабинет мужа. Думаю, вы подождете еще немного, пока он не выйдет. Просто его работа такова, что…

— Я все прекрасно понимаю. Сама не люблю, когда без меня кто-то распоряжается моими вещами. Кроме того, мне хотелось бы не только забрать статуэтку, но и поговорить с Витольдом Модестовичем. Разумеется, я подожду еще немного.

Тем не менее меня смущал тот факт, что хозяйка дома так легко обо всем говорит. Либо она прекрасная актриса и наш театр много потерял, не имея такой в высшей степени талантливой дамы в основной труппе, либо Элеонора Наумовна ничего не подозревает о темных делишках супруга. В любом случае Гробовская тянет и на великолепное прикрытие, и на такую же великолепную соучастницу. И все же то, что она так сильно волновалась, когда я пришла, заставляло подозревать что-то дурное.

Вот и сейчас, несмотря на вежливость и настоящую изысканность манер, женщина казалась не просто взволнованной, как это было вначале, а заметно нервничающей. Она снова извинилась передо мной за столь длительное ожидание и сказала, что еще раз пойдет поторопить мужа. Я не стала протестовать, потому что три чашки великолепного кофе зарядили меня кофеином настолько, что сидеть на месте становилось невмоготу. Хотелось действий, хотелось сегодня же закончить это дело, получить свои суточные и обещанную премию за срочность выполнения.

Элеонора Наумовна появилась минуты через две в тот момент, когда я, забыв правила приличия, наливала себе еще одну чашечку кофе, не дожидаясь очередного предложения хозяйки. Я подняла на нее глаза и чуть не поперхнулась. Столь заметной и быстрой перемены в лице человека мне давно не приходилось видеть. Возникало ощущение, что женщину мучает какая-то нестерпимая боль, от которой никак не избавиться.

— Что с вами? — спросила я, понимая, что вот сейчас подтвердятся самые дурные из всех моих предположений.

— Он… он заперся в ванной… прошло уже столько времени, я стучала… Звала его, но все бесполезно. Он не открывает дверь! Что делать? Что мне делать?

— Прежде всего успокоиться. У вашего супруга здоровое сердце? — задала я самый очевидный в подобной ситуации вопрос. В нем была и практическая польза: Гробовская могла подготовиться к самому худшему, если такому суждено случиться.

Интуиция практически никогда не подводила меня. А может быть, это вовсе и не интуиция, а профессиональное чутье, помноженное на интеллектуальный коэффициент, который у меня значительно выше среднего.