Ирина Арбенина - Идол прошедшего времени

— Ды вы пьяны, Владислав Сергеевич! — набросилась на него Китаева.

— Да, я пьян, — сдержанно, с чувством собственного достоинства произнес Кленский. — Бахус тоже всегда пьян. Но… — Кленский покачнулся.

— Что — но?

— Но в определенные моменты его опьянение, заметьте, имеет вдохновляющую силу! Силу, которая помогает открывать тайны бытия! И я… Я их сейчас вам открою… — заплетающимся языком пообещал он.

— Открывайте! — рявкнула Китаева. — Что все это значит?

— Вы же видите, дорогая, эту дивную талию обвивает змея. Когда вакханки спят на мхах, змея их охраняет. А как, заметьте, они одеты…

— Да они вообще раздеты!

— Вот именно. Типичный наряд менады, вакханки. Перед вами древнейшая мистерия, дорогая Вера Максимовна…

— Мистерия? Да что за капустник устроили эти нахалки?! — возмутилась Вера Максимовна. — С Дашеньки пример бы брали. Девочка прикрыла все, что следует! А эти — совсем стыд потеряли! Да я им такие характеристики в школу напишу! Да я…

— Осторожнее! — шепнул Кленский, наклоняясь к уху Китаевой. — Они довольно свирепы.

— Что?!

— Взгляните на Зину, — продолжал Кленский, оглядывая оскалившуюся в странной улыбке Зину. — Да, такая может запросто вскормить грудью львенка! Колючки и острые камни не ранят ее босых ног… На голове у нее повязка из кожи гадюки, длинные волосы разбросаны по плечам… Да, это они — вечно растрепанные, свирепые и опьяненные перебродившим виноградным соком!

— Я запрещаю впредь употребление напитков! — потребовала «руководительница юных археологов».

— Не перечьте им, уважаемая. Они растерзают вас на части. Не надо бороться за трезвость. В пьяном бреду вакханки не узнают даже собственную мать. В неистовстве они сдирают когтями кожу с жертвенного быка, надувают его кишки…

Вера Максимовна упала в обморок.

Изменились не только девушки…

С наступлением странной, неестественной жары, совпавшей с завозом итальянского вина в деревню Корыстово, трое студентов, выползающих из своей палатки, стати казаться Кленскому настоящими козлоногими сатирами.

Что касается Михи, то этот юноша, и прежде напоминавший Кленскому хорошенького фавна, теперь впал уже и вовсе в абсолютное сходство.

Над низким Михиным лбом — что, кстати, свидетельствовало о преобладании в характере животного начала! — видны были теперь еще и рожки.

Да-да, рожки, похожие на два крутых завитка. Ямочки на округлых Михиных щеках стали развратнее и соблазнительнее; красивые глаза подернулись туманной дымкой очевидного блуда и похоти…

Очнувшись от обморока, Вера Максимовна сказала Кленскому:

— Я вас предупреждала! Надо было серьезно с ними поговорить. Наставить на путь, найти подход к молодежи…

— Да какой тут может быть подход? — пожал плечами Владислав Сергеевич. — Вакханалии, праздники в честь бога вина, традиционно имеют характер бурных оргий и мистерий. Опьяненные вином и другими возбуждающими средствами, участники праздника обычно доводят себя до экстаза. Правда, римский сенат запретил вакханалии еще во втором веке до нашей эры…

— Поддерживаю и одобряю такое решение, — вздохнула Китаева. — Как и весь римский народ.

Вообще, придя в себя после обморока, Вера Максимовна немного успокоилась. Возможно, что она и вняла предостережениям Кленского насчет Зининой свирепости. Она словно сломалась. Смирилась и начала принимать новую реальность.

Теперь вместе с Кленским Вера Максимовна лишь покорно наблюдала творящиеся безобразия.

Весь день, увитые гирляндами маков, вакханки носились по лугам и полям.

С высоты холма, где, как на завалинке, сидел Кленский — рядом с ним лежала охапка полевых цветов, — ему хорошо был виден этот забег.

За вакханками, в которых теперь лишь смутно угадывались Зина, Валя и Наташа, неслись невероятными, полными напряжения скачками студенты-сатиры.

— Сатиры — образ непостоянства! — комментировал Кленский.

— Это заметно, — устало присаживаясь рядом с Владиславом Сергеевичем, согласилась Вера Максимовна.

— Собственно, никаких серьезных занятий у сатиров нет: пляшут, бегают за нимфами — вот и вся работа. Отдыхают, играя на флейте.

За Сашей, Тарасом и Вениамином с некоторым отставанием, подскакивая, несся Миха.

— Бог полей и лесов, покровитель стад, — снова прокомментировал Кленский, наклоняясь к Вере Максимовне. — Фавн!

— Вот как? Ну, вы знаток…

И Вера Максимовна помахала листиком лопуха, разгоняя густые винные пары, исходившие от ее собеседника.