Елена Яковлева - Красное бикини и черные чулки

— Говорят, тайна следствия, — напустила я туману. Не могла же я сказать, что это я.

— Знаете что, Марина Владимировна, — снова окрысился Краснопольский, — вы вот эти свои штучки бросьте. А то я вас знаю, будете тут на пару небылицы распространять. Хватит уже. И так никто не работает, все только и делают, что шушукаются по углам.

Нет, вы только на него посмотрите! Ведь сам же спрашивал!

Краснопольский хлопнул дверью, оставив нас с Жанкой наедине. Но у меня уже пропало настроение убивать ее.

— Ну ты и стерва. — Это все, что я ей сказала. Подождала, что она ответит, но, так и не дождавшись, прибавила: — Жалко, что я тебе не составила компанию в постели у твоего Порфирия, сейчас бы по крайней мере и у меня алиби было.

— Обиделась? — наконец догадалась Жанка. — Но я же всего лишь по справедливости… Что, это честно, когда невиновного человека в убийстве обвиняют?!

— По справедливости, значит? — Я чуть не прослезилась от умиления. — Лучше скажи, когда ты додумалась до этого своего алиби? Вчера, что ли? Потому-то и на похороны опоздала? — До меня вдруг дошло, с чего это она вчера вся такая взмыленная на панихиду заявилась и почему следователь Кошмаров скоропостижно возник среди могилок.

— Ну да, — Жанка потупилась, — это я вчера утром в прокуратуру приходила. Ну… И все рассказала. Про то, что Порфирий физически не мог убить Пахомиху, поскольку был сильно пьяный. А кроме того, я сама у него ночевала…

— Ночевала, — кивнула я. — Это когда ж ты успела, если я сама тебя домой отвезла, после того как мы твоего драгоценного мариниста в прихожей бросили?

Жанка старательно избегала смотреть мне в глаза:

— Да я потом вернулась… Подумала, как он там лежит на полу? Из-под двери сквозит…

— Ах сердобольная ты наша! — восхищенно всплеснула я руками. — Проявила заботу о ближнем! — И пообещала зловещим тоном: — Это тебе зачтется. На том свете.

Жанка сразу захныкала:

— Но что же?.. Что же я должна была? Бросить его на произвол судьбы, так, по-твоему?

— Конечно, — я положила руку на сердце, — разве можно не порадеть человеку, у которого твои коленки пользуются повышенным спросом еще с ранней юности?

— Ну вот, ты всегда так. — Жанка утерлась рукавом своей безразмерной трикотажной кофты. — Можно подумать, Порфирий твой личный враг. И я тоже. Взяла и наплевала в душу ни за что ни про что. Может, мои коленки и не такие замечательные, как твои, но вкусы у всех, слава богу, разные.

Ну все, пора кончать эту дискуссию о коленках, а то мы так далеко зайдем!

— Ладно, замяли, — буркнула я и сделала вид, будто что-то ищу в сумке.

Жанка походила вокруг меня кругами и приземлилась на стул рядом.

— Не сердись. Я хотела тебе еще вчера про это рассказать, но не получилось. Сначала на похоронах неудобно было, потом Порфирий мне позвонил, сказал, что его выпускают…

— …И ты понеслась его встречать, — продолжила я за нее. — Обхаживать пострадавшего…

— Но он ведь на самом деле пострадал, — примирительно заметила Жанка, — и не знаю, как ты, а я чувствую в этом свою вину.

— Ну, ты прямо декабристка! — восхитилась я Жанкиной самоотверженностью. — Только меня-то зачем топить?

— Это ты про что?

— Про то, что следователь Кошмаров всерьез рассматривает мою кандидатуру на роль Пахомихиной убийцы. Кто-то напел ему про наши с ней сложные и неоднозначные взаимоотношения, а также про Дроздовского. Кто бы это мог быть, а, как ты думаешь?

— Ты что? Думаешь, я? Да с чего… — Жанка вскочила со стула. — Это он, это Кошмаров тебе такого наплел? Сукин сын! Да вот те крест! — Жанка неумело перекрестила свою широкую, как прилавок, грудную клетку. — Я ему ничего такого не говорила! Я только рассказала про Порфирия, и все!

— Ну не ты, так не ты, — поморщилась я. — И без тебя доброжелатели найдутся. В конце концов, моя знаменитая пощечина на общем собрании обсуждалась. И коллектив взял меня на поруки.

— Но какие сволочи! Какие сволочи! — заскворчала Жанка. — У нас же не люди, а потомственные сексоты. Как будто не знают, из-за чего сыр-бор разгорелся. Ведь Пахомиха нам тогда такую передачу развалила. Просто из зависти! Ты хоть объяснила Кошмарову, из-за чего вы тогда с этой профурой сцепились? Из-за того, что она нашу предыдущую передачу под корень срубила. Ты сказала ему?

— Это уже детали, — отмахнулась я.

— Ну разумеется, как же я забыла! — фыркнула Жанка и прогундосила: — «Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспоривай глупца».