Александр Ярушкин - Гамак из паутины

Чтобы сдержать себя, я стал смотреть в окно. Было тихо. Изредка, сверкая под лучами уличных фонарей, проносились машины. Снегирев, продолжая насвистывать, с любопытством разглядывал Семушкина.

«Спать, так спать», — подумал я и вызвал милиционера, который увел Семушкина в изолятор временного содержания.

08 часов 32 минуты

Мама с трудом растолкала меня. Короткий сон не снял головную боль. Для порядка я сделал несколько приседаний, от которых весело захрустели суставы, и побежал принимать душ. Стало легче. Пощипывание одеколона на свежевыбритом подбородке и чашка крепкого кофе окончательно исцелили меня, солнечное утро, встретившее во дворе, вернуло бодрость.

Дежурный по райотделу передал мне изъятые у Семушкина при личном обыске сигареты, коробок спичек и несколько купюр разного достоинства. Все это я разложил на своем столе.

Дверь распахнулась, и ворвался Петр Свиркин.

— Николай Григорьевич, говорят, вы раскрыли убийство?!

— Похоже, раскрыли, — кивнул я, — садись.

Петр пристроился на стуле сбоку от моего стола.

— Это все, что у него было с собой? — удивился он. — А где же остальные вещи, говорят, он из Ленинграда?

— Из Ленинграда, — ответил я, машинально крутя в руках коробок спичек, — а вещи, наверное, в гостинице.

Повернув коробок еще раз, я заметил на нем цифру «45», написанную корявым почерком, как обычно бывает, когда пишут на весу.

— Смотри, — показал я Петру коробок. — Что бы эта цифирь могла значить?

— Какую это вы тут цифирь обсуждаете? — раздался бас Вязьмикина, он и ввалился в кабинет. — Что же получается? Работали по убийству вместе, а убийцу задерживаете без нас! Как в Верх-Тулу — так Роман, как автолюбителей отлавливать — так Петя… Уж и позвонить не мог, — укоризненно прогудел он, — мы бы подсобили. Теперь парни ехидничать будут, скажут, ОБХСС и следователи вместо уголовного розыска работают…

— Ладно, не сердись, — улыбнулся я, при виде отчаяния, которое Роман старательно пытался изобразить на своем лице. — Мы больше не будем… Скажи-ка лучше, что может записать на спичечном коробке находящийся в чужом городе человек?

Вязьмикин втиснулся на стул между шкафом и сейфом и пробасил:

— Мало ли что… Номер дома, квартиры, маршрут автобуса, шифр камеры хранения… Что в голову взбредет, то и запишет.

— Все верно, только на шифре — буква и три цифры, — задумчиво произнес я.

Свиркин подскочил, словно его ударило током:

— А если это номер ячейки камеры хранения?!

— Логично, — согласился я.

— Николай Григорьевия, я добегу до вокзала, проверю?! — Он кинулся к двери.

— А если эта ячейка не на вокзале, а на автовокзале, или на аэровокзале, а их у нас два, — остановил я Петра.

Вязьмикин усмехнулся и прогудел:

— Николай пусть сбегает, он шустрый парень. Все равно проверять будем…

— Ладно, беги, — махнул я рукой.

— Красноярову привет передавай! — крикнул вдогонку Роман.

09 часов 35 минут

Дверь медленно распахнулась, и в кабинет торжественно вошел Петр. Лицо его сияло, на вытянутых руках он бережно нес большой черный «дипломат». В эту минуту Петр напоминал средневекового посла, прибывшего с дарами ко двору московского государя. Два тощих, с реденькими бородками, аксакала в ватных халатах, вошедшие следом за ним, усиливали это впечатление. Они морщили почерневшие от солнца лица в свойственной народам востока улыбке и мелко-мелко кивали головами.

— Кто-то сомневался?! — с пафосом в голосе спросил Петр.

У нас не было оснований возражать ему.

Заметив мой недоуменный взгляд, Свиркин пояснил:

— Это товарищи понятые, они присутствовали при вскрытии ячейки.

Старички еще более интенсивно затрясли бородками.

Роман выбрался из своего закутка, забрал из рук Свиркина «дипломат» и, водрузив его на стол, попытался открыть замки.

— Что, не открывается? — полюбопытствовал Петр.

— Открывается, — буркнул Вязьмикин и, взяв из коробочки скрепку, изогнул ее.

Когда он откинул крышку, Петр охнул:

— Столько денег я ни разу в жизни не видел!

Старички бесстрастно смотрели на пачки купюр разного достоинства.

Роман усмехнулся:

— Можешь их теперь даже потрогать.

— Пересчитай, пожалуйста, — попросил я, принимаясь осматривать внутренности чемоданчика.

В кармашке лежали авиабилет до Ленинграда, паспорт Семушкина и перстень: золото с платиной, с шестью небольшими бриллиантиками. При виде перстня аксакалы зацокали языками. Пересчитав деньги, Петр округлил глаза: