Мария Шкатулова - Убийство в Озерках

Судья и народные заседатели один за другим направились к выходу. Прокурор собирал разложенные на столе бумаги, а защитник что-то вполголоса говорил секретарю. Публика встала, и в проход между рядами сразу хлынул поток людей. Нина со своего места видела, как Юрганова выводят из клетки, и поняла, что если она поторопится, то, может быть, успеет перехватить его в коридоре. «Пропустите, пожалуйста, разрешите», — бормотала она, протискиваясь через толпу. В тот момент, когда она была уже у самых дверей, кто-то обогнал ее, больно толкнув в спину. Это был Салтыков. Он несколькими шагами пересек небольшой вестибюль и устремился к лестнице. И в то же мгновение Нина увидела Юрганова.

Он шел, держа руки за спиной, в сопровождении молоденького милиционера с оттопыренными ушами, и смотрел на нее. «Это вы?» Казалось, он не верил собственным глазам. Она хотела его обнять, но не решилась, а только слегка прислонилась к нему. «Все хорошо, теперь все будет хорошо», — прошептала она, вытирая слезы, которые текли у нее по лицу. «Отойдите, гражданка, не положено», — буркнул милиционер, но как-то не очень уверенно, и было видно, что он совсем не сердится и говорит это так, по долгу службы. Юрганов сказал: «Не плачь», так как обнять ее он не мог — мешали наручники.

После суда Нина с подругами вернулась домой. Они то плакали, то смеялись, вспоминая подробности происшедшего.

— Я чуть с ума не сошла, когда увидела тебя, — говорила Нина, — что, думаю, она тут делает? Она же должна быть в Лондоне!

Марго с ужасом восклицала:

— Ты не представляешь! Я поговорила с тобой, положила трубку и думаю: Боже мой! Ведь тридцать первого Юрганов весь вечер проторчал под ее дверью. У него же алиби! Позвонила Женьке, в Москву, говорю: так и так, что делать? Женька орет: «Это ты во всем виновата! Это ты придумала дурацкий день рождения! Это из-за тебя он не решился зайти!

— Между прочим, — ядовито шипела Лёля, — действительно из-за тебя. Если бы не ты…

— Да, — всхлипывала Марго, — я знаю, я виновата! Нинон, ты когда-нибудь меня простишь?

— Боже мой, Марго, если бы не ты, он бы уже сегодня получил свои пятнадцать лет. А ты, Лёля, перестань: она же не знала! И потом, Марго, это ты меня прости: я черт знает что подумала, когда увидела тебя в суде.

— Нет, ты только представь, — перебивала Марго, — если бы ты не назвала мне дату и время убийства, я бы до сих пор сидела в Лондоне, а Юрганов…

И они снова принимались плакать и смеяться.

Потом стали решать, кому идти к следователю и что говорить.

— Надо рассказать ему все, что нам известно, и пусть решает сам, — предлагала Лёля, — все равно теперь он обязан отпустить Юрганова, раз у него есть алиби.

Марго возражала:

— Все не так просто — его могут еще очень долго продержать в Бутырке. Мне кажется, что пока не найдут настоящего убийцу, Юрганова не отпустят.

Надо было сказать следователю Залуцкому что-то такое, что заставило бы его переключить внимание на Салтыкова, но то, чем они располагали, казалось им ничтожным и неубедительным. «Все это действительно похоже на бабьи сплетни», — сказала Марго.

Ночью Нина проснулась и вспомнила о Тоне. «Боже мой, я же совершенно забыла: ведь я обещала переселить ее к отцу. Завтра сделаю уборку и заберу ее оттуда», — сказала она себе, чтобы как-то успокоить голос совести: думать о том, что из-за нее Тоня была по-прежнему в руках у Салтыкова, было неприятно. Потом она снова попыталась заснуть, но мысль о Тоне не давала ей покоя: «Она, наверное, решила, что я обманула ее».

Нина с отвращением вспомнила об эротических причудах Салтыкова. «Может, позвонить ей прямо сейчас? — подумала Нина, — позвонить и сказать, что завтра я ее заберу?» Нина схватилась за телефон, но тут же передумала. «Подождать до завтра? Ведь она наверняка спит». «Ну и что? — тут же возразила она самой себе, — ей так хочется уйти оттуда, что она обрадуется моему звонку даже ночью». Нина вспомнила, как Тоня жаловалась, что ей приходится целыми днями сидеть одной в пустой квартире. И вдруг в памяти у нее всплыла одна Тонина фраза: «Один раз он привел мастера чинить фотоаппарат и то велел мне сидеть на кухне».

Нина вскочила. «Какого мастера? Разве мастеров, ремонтирующих фотоаппараты, вызывают на дом? А если и вызывают, то, очевидно, домой, а не к любовнице?.. А даже если и к любовнице, то зачем при этом отправлять ее на кухню?..»

Нина взяла телефон и дрожащими от волнения руками начала набирать Тонин номер. Ее трясло от предчувствия удачи, но она старалась сдерживаться. «Подожди, подожди, — говорила она себе, — может, это вовсе не он. И потом, неизвестно: видела она его или нет. А если видела, то неизвестно — помнит ли и сможет ли описать».