Олег Северюхин - Учитель

В темноте я не заметил корень дерева, запнулся за него и, взмахнув руками, стал падать. Сзади загремели выстрелы. Я выхватил свое оружие, такой же наган, как и у Татьяны, и несколько раз выстрелили в ее сторону. Моей конвоирши не было видно. Держа револьвер наготове, я пошел в ее сторону. Она лежала ничком на тропинке. Повернув ее лицом вверх, я увидел темное пятно на груди и темное пятно на лбу, из которого сочилась кровь. Она не дышала. И я чувствовал, что ранен, левая рука с трудом двигалась и сильно болела. Взяв руку Татьяны вместе с ее наганом, я сделал еще три выстрела, оставив один патрон. Свой барабан я тоже расстрелял до конца. Кое-как сняв себя гимнастерку, я попытался сделать перевязку на плече из своей нательной рубашки, но у меня получилась то ли повязка, то ли перевязь для левой руки. Шатаясь от слабости, я пошел к виднеющимся вдали огням. Добравшись до первых домов, я попросил помощи и с провожатыми дошел до штаба дивизии. В лазарете мне сделали настоящую перевязку и уложили в постель. Подошедшему работнику Особого отдела я рассказал о нападении на нас, описал место, где оставил убитую Татьяну. Сказал, что стреляли из темноты сначала в меня, а затем Татьяна начала стрелять по нападавшим, и я тоже открыл ответную стрельбу. Попали в кого или нет, я не знаю.

Татьяна в упор прострелила меня насквозь. Не задета кость и пуля прошла рядом с сердцем. Доктор сказал, что мне здорово повезло. Ранение очень опасное, но его можно занести в разряд легких. Если никакая зараза не прицепится, то дней через десять будешь гарцевать как жеребец на выводке, - посмеялся он.

Было проведено расследование по факту нападения на нас. Стрельба велась из наганов. Мое ранение со спины. Татьяна убита револьверными пулями. Следов нападавшего не нашли. Криминалистической экспертизы пуль никто не делал. Если бы была экспертиза, то можно было установить, кто в кого стрелял. Но гражданскую войну было не до экспертиз.

Татьяна никак не выходила у меня из головы. Никакая любовь революции не преграда. Ведь никто не сказал, что я враг, а как мгновенно изменилось отношение ко мне. А если бы мы действительно поженились, завели семью и вдруг в один прекрасный день она замечает, что мое поведение никак не соответствует облику строителя нового общества. Уверен, что она бы пошла к своему начальнику и письменно доложила о том, что ей стало известно. Вероятно, Бог все-таки есть. Он отвел на миллиметры ее руку - руку хорошего стрелка и направил мою руку, чтобы она долго не мучилась. Может в том месте, куда она попадет, она будет таким же принципиальным работником и не даст никому уклониться от исполнения тех процедур, которые человеку прописываются в чистилище.

Через неделю меня уже стали выпускать на прогулки и я пошел на центральное отделение почты Перми проверить, нет ли для меня писем.

Заказное письмо было. И пришло оно почти месяц назад, а я так и не удосужился проверить, сможет ли мой учитель держать в виду меня. Вероятно, держит. Добравшись до своей квартиры, я закурил и открыл конверт.

«Добрый день!

Твою работу одобряю. Не будь слишком перспективным. Учись хозяйственным делам. Я о себе дал знать. Будут нужны деньги, напиши на эту же почту до востребования Иванову Николаю Петровичу. Храни тебя Бог»

Письмо я сжег. Учитель жив и уже послал весточку тов. Ст. Нужно ждать отзыва ориентировки учителя здесь. Не геройствовать и после войны идти учиться на хозяйственника. Вероятно, мое время еще не пришло.

Отзыв ориентировки пришел где-то через месяц. Папочку с ориентировкой уничтожили по акту. Из-за маленькой бумажки погибла Татьяна, мог погибнуть и я. Бросить все и уйти я не смогу. Вернее можно, но для этого нужно готовить легенду, а какая бы ни была надежной легенда, всегда в ней есть дырочки, в которую можно сунуть любопытный палец и сломать всю легенду. Живу так, как есть.

Историю гражданской войны пересказывать не буду. О ней уже сказано и пересказано. Даже через сто лет уроки гражданской не будут осмыслены и никто даже пальцем не пошевелит, чтобы подобное не повторилось вновь.

Следуя наставлениям учителя, я не старался показать себя семи пядей во лбу, но к 1920 году я уже стал начальником Особого отдела дивизии и считался опытным сотрудником военной контрразведки. Война практически закончилась:

Разгромили атаманов, разогнали воевод

И на Тихом океане свой закончили поход.

Я подал рапорт об увольнении в запас в связи с демобилизацией армии. Мне предлагали перейти на работу в территориальные подразделения ВЧК, но я сослался на то, что хочу быть учителем и поступил в педагогический институт в Екатеринбурге. Подальше от тех мест, где служил. Мне было легче, так как я как демобилизованный командир РККА и сотрудник ВЧК получал паек и небольшое денежное содержание. Но все равно, трудная и веселая студенческая жизнь пролетела как один большой день. Я был не таким молодым студентом, но семью заводить не торопился. Образ Татьяны не давал сойтись с кем-нибудь и доверять этой женщине так же, как и себе.