Хиггинс Кларк - Снега

— Ма, перестань, пожалуйста, — сказала Риган, чувствуя, что все больше понимает: произошло что-то очень плохое.

Кендра открыла машину для мойки посуды.

— Полна грязной посуды, — жестким тоном констатировала она, — а между тем в коттедже управляющего тоже есть посудомоечная машина. — Она бросилась к ящику с посудой, потом нашла выключатели и включила свет в гостиных. Тут у нее вырвался потрясенный вздох: — О, Боже мой!

— Что случилось? — хриплым голосом спросила Риган.

— Вон туда посмотрите, туда, туда и туда! — Кендра показала на пустые места на стенах комнат. — Мои картины, — простонала она, — мои прекрасные картины!

«Боже мой, только бы это не был Ибен», — взмолилась про себя Риган, надеясь вспомнить имя святого, которого следовало просить об услуге в случаях, когда особой надежды на успех в общем-то уже не оставалось.

Ида Бойл открыла дверцу духовки на кухне своей дочери Дейзи, чтобы проверить, хорошо ли печется готовящаяся там индейка.

— Ммм, — пробормотала она себе под нос, ткнула вилкой в отверстие на животе птицы, пытаясь вытащить оттуда немного того вкусного, поджаристого, чем была нафарширована индейка.

— Мама! — из-за ее спины крикнула дочь Дейзи. — Что ты делаешь? Нельзя ведь открывать духовку, когда птица готовится.

— Да я просто хотела проверить, все ли с ней в порядке, дорогая. Я только проверяла. Я тебе ничего не испорчу. Ты еще не родилась, а я уже успела приготовить огромное количество индеек. И твоему отцу они неизменно нравились. Он считал, что они у меня всегда получаются вкуснейшими. — Ида повернулась к дочери, подула на вилку и сказала: — Надеюсь, мы с тобой не перестарались с луком.

Дейзи поставила матери стул, чтобы та могла присесть к кухонному столу.

— Эта компания съест все, что ей только ни подадут. А теперь, пожалуйста, мам, присядь. Ты и так все время на ногах.

— Если я буду рассиживаться, то когда-нибудь вообще не захочу вставать, — проговорила Ида, опускаясь на поставленный стул. — А ты не могла бы немного помять мне спину?

Дейзи — профессиональная массажистка, специализировавшаяся на массаже усталых, ноющих мускулов лыжников, приезжавших покататься в Аспен, согласилась помочь и своей собственной матери. Она положила руки на плечи пожилой женщины и начала их массировать.

— Ну как?

— Ты самая лучшая в своей профессии, Дейзи. Именно поэтому ты всегда так занята.

Дейзи было сорок шесть лет от роду. Она приехала в Аспен из Огайо в 1967 году, когда ей было всего восемнадцать. Слухи о том, что здесь все можно себе позволить, что тут все «просто здорово», долетели до огромного количества хиппи во всех уголках страны. Узнала о них и Дейзи. Поэтому, только окончив школу, она прыгнула в свой красный «фольксваген» — «жучок» — и вместе с парой подружек отправилась в путешествие через всю страну. Они, собственно, не имели намерений поселиться в Аспене надолго, рассчитывали, может быть, провести тут лето, а затем ехать дальше, в Калифорнию, где движение хиппи действительно набирало силу.

Но, видимо, не это было предназначено судьбой Дейзи. На одной из посиделок в Аспене она познакомилась с Баком Фрешером. Она заметила его на другом краю лужайки. У него были те же «знаки любви», те же символы, что и у нее. В общем, у них случилась любовь с первого взгляда: Бак подошел к ней и уже никогда больше от нее не отходил. «Как все тогда здорово получилось», — иногда думала потом Дейзи. Она всегда думала о себе, что уж она-то, единственная изо всех своих подруг, точно никогда не выйдет замуж в таком молодом возрасте. И тем не менее они с Баком поженились, остались жить в Аспене и потом никогда не пожалели об этом своем решении.

Бак получил работу — начал водить туристов в зимнее время в походы на снегоходах. Летом он работал на стройках. Дейзи же стала массажисткой, ходила по гостиницам, частным домам. В числе ее клиентов оказывались как голливудские звезды, так и самые обыкновенные люди, у которых просто-напросто болела спина.

— Ну, а теперь как? — спросила Дейзи, отпуская плечо матери и возвращаясь к мойке.

— Гораздо лучше, — ответила Ида, трогая руками плечи, покрытые тканью коричневого полиэстрового пиджака. Она вообще любила пиджаки, к которым обычно надевала соответствующего вида юбку и какую-нибудь бледно-желтую блузу с кружевным воротником. Ида вообще-то работала в Аспене в химчистке, и лучшим в ее костюмах было именно то, что они оставались простыми и чистыми.