Марина Ефремова - В омут с головой

— Извини, Андрей. Мне нужно одному.

— Но Матвей Игнатьевич и мой хороший знакомый, — возразил репортер.

— Сходишь к нему как-нибудь потом, — отрезал Алешка и вышел из машины.

— Алеша, ты уверен, что сам справишься? — спросила еще раз Лина, выглядывая из окошка машины.

— Без сомнения, — кивнул Алексей. Потом наклонился к Андрею. — Надеюсь, сэр, вы не станете злоупотреблять моим отсутствием?

— Слово джентльмена. — Андрей поднял вверх указательный палец.

— Я вам верю, — ответил Алешка с назидательной интонацией и тем самым поставил в разговоре точку.

Алешка прошел по знакомой дорожке, позвонил в дверь. Ответа не последовало. Он постоял еще несколько минут, позвонил еще раз. Результат — тот же. Он развернулся и пошел было к выходу, но тут же вспомнил о беседке за домом и заглянул туда.

Заросшая травой дорожка делала его шаги совершенно неслышными. Еще издалека он заметил сидящего в кресле доктора. Глаза его были закрыты. На полу валялась трубка, вероятно, выпавшая из рук, ноги безвольно вытянулись по полу, с одной свалился домашний туфель. Голова склонилась набок.

Алешка невольно замедлил шаг. Каждое неподвижное человеческое существо вызывало у него с недавних пор суеверный страх. В голове эхом отдавались слова Михалыча: «Ты покойников находишь, как грибы в лесу собираешь. Все парами да кучками». И тут же вспомнился ироничный майор Гребешков: «Ты когда перестанешь нам трупы поставлять?» Не доходя нескольких шагов до беседки, Алешка остановился, слегка кашлянул, позвал:

— Матвей Игнатьевич!..

Доктор вздрогнул и открыл глаза, сразу узнав Алешку, смущенно засмеялся и сказал:

— Здравствуйте, мой друг.

Он сел поудобней, поднял упавшую трубку, надел туфлю и, продолжая подсмеиваться над собой, проговорил:

— Задремал… старик, ничего не попишешь. Задремал. Задумался и не заметил, как хр-р-р… Садитесь, что вы стоите. Напугал я вас?

Алешка облегченно вздохнул, прошел в беседку и, присаживаясь, сказал:

— Да, признаться, напугали. Вы знаете, что произошло сегодня ночью?

— А что произошло сегодня ночью? — встревожился доктор Крестовский.

Алешка сел напротив Матвея Игнатьевича, чтобы видеть его глаза: в них сейчас читался неподдельный страх.

— Убиты Орловы. Оба.

Доктор сморщился, как от сильной боли, прикрыл лицо рукой и, немного помолчав, спросил:

— Как?

— Ей сломали шею, он повешен. У нас на даче. Меня дома не было, родители в Москве. Матвей Игнатьевич, мне кажется, что все эти смерти связаны и имеют общие корни. Если вы знаете что-нибудь об этом, расскажите мне. Вы же знаете?.. Только не молчите, ради бога, я уверен, что этот убийца явился из прошлого. Раскройте мне тайну, пока не случилось еще чего-нибудь страшного.

Матвей Игнатьевич молча раскурил трубку, пристально посмотрел Алешке в глаза, понял, что этот молодой человек не уйдет без ответа. Наконец после долгих колебаний он решился:

— Не думаю, что то, о чем я знаю, поможет вам разгадать тайну смерти Татуриных и Орловых. Но теперь, когда все участники тех событий покинули этот лучший из миров, вероятно… — Он поднялся с кресла, одернул спортивную куртку, сбившуюся во время сна. — Вероятно, я должен рассказать вам все. Вернее, не вам, но, полагаю, что могу это сделать при вас.

Он достал телефонную трубку, набрал номер и проговорил:

— Сергей, здравствуй, это я, Матвей. Хоть и не время сейчас, мне необходимо поговорить с тобой. Нет. Я прошу тебя прийти ко мне. Да, сейчас. Да, немедленно.

Он положил трубку и, повернувшись к Алешке, сказал:

— Подождите здесь, я сейчас вернусь.

Доктор ушел. Алешку разбирало нетерпение.

Наконец-то он узнает все, и, похоже, сейчас он познакомится с Сергеем Ильичом Татуриным.

На дорожке, ведущей к беседке, послышался разговор, и показались два старика: именно их Алешка «назначил» свидетелями старых тайн. Лица обоих были напряжены, видно, встреча эта не принесет радости ни одному из них. Они вошли в беседку, доктор держал в руках свернутый вчетверо пожелтевший тетрадный листок с потрепанными краями.

— Познакомьтесь, Сергей Ильич, Алексей Корнилов, — проговорил, ни на кого не глядя, доктор Крестовский.

Татурин едва кивнул в сторону Алешки и мрачно проговорил:

— Я жду.

— Присядь, Сергей, — мягко попросил Матвей Игнатьевич.

— Некогда мне тут рассиживаться.

Татурин был невысок ростом, коренаст. Лицо словно вырублено из дерева или, скорее, изо льда. Крупные, грубые черты дополняло сложившееся за минувшее время негативное восприятие этой личности Алексеем.