Марина Ефремова - В омут с головой

Машина легко, почти бесшумно летела по все еще влажному асфальту. Далеко позади остались городские постройки, и по обеим сторонам дороги потянулись леса, поля и перелески. Вскоре с широкого шоссе они свернули на узкую асфальтированную дорожку, пробегающую сквозь сосновый бор. Эта лесная дорога привела их к самому въезду на территорию поселка Дальняя дача. Водитель притормозил у КПП и ровным голосом произнес:

— Шлагбаум закрыт.

Алешка расценил эти слова как предложение прогуляться до шлагбаума. Они вместе покинули салон автомобиля. Подошли к бело-красному полосатому заграждению, попытались его отодвинуть. Но шлагбаум был пристегнут к вкопанному в землю чугунному столбу и заперт на висячий замок.

— Вот, блин! Где этот цербер шляется, — ругнулся водитель.

— Спит, наверное, — предположил Алешка и пошел к сторожке.

Он заглянул в окно домика, стараясь разглядеть, что творится внутри. Но увидеть ему ничего не удалось: там было темно. Алешка подошел к входной двери, толкнул ее, дверь открылась. Легкий холодок пробежал по Алешкиной спине, он заглянул в сторожку, позвал:

— Михалыч, ты здесь?

Ему никто не ответил. Он вошел и увидел Михалыча, лежащего на его любимой тахте лицом к стенке. Первым желанием Алешки было выйти и позвать кого-нибудь. Но он взял себя в руки, подошел к сторожу поближе, с дрожью в сердце протянул руку, потрогал его за плечо и, тихонько выдохнув, спросил:

— Михалыч, ты спишь?

Михалыч вдруг резко повернулся на спину, даже скорее просто упал. Алешка от неожиданности отскочил от него на несколько шагов, остановился у двери, готовый в любую минуту выскочить из помещения. Михалыч вдруг резко сел и промычал:

— Ну?! — Это прозвучало не то вопросительно, не то утвердительно. — Леха, ты че ли? А я думаю, хто тута меня будит? Ужо похоронили?

Он сделал попытку подняться, но безуспешно, и снова повалился на тахту. Алешка почувствовал резкий запах свежего алкоголя.

— О-о-о Михалыч, да от тебя можно закусывать, ты чего это, с утра пораньше?

— Дак, а я это, за упокой души. Новопреставленных. Так полагается. Я человек православный.

— Ну ладно, православный, ворота отворяй. Или лучше дай мне ключ.

Михалыч посмотрел на Алешку непонимающим взглядом и не без усилий проговорил:

— He-а, низзя! Ни винтовку, ни жену не доверю никому. — Потом пошарил взглядом по столу и предложил: — Алеха, давай еще по маленькой.

— Нет, Михалыч. Мне еще рано, а тебе уже хватит. Ключ давай, однако.

Но Михалыч был неумолим в стремлении выполнить свой служебный долг. Шатаясь, спотыкаясь и поминая матушку при каждом шаге, он наконец вышел из каморки.

Около машины стояла Светлана Арнольдовна и курила. Задняя дверца машины была открыта, на сиденье, спустив ноги на землю, сидела Ольга Степановна. Она опиралась руками о колени и, опустив голову, качала ею из стороны в сторону, что-то бормоча.

Михалыч с немалым трудом добрался до шлагбаума и открыл его. Алешка залез обратно в машину, водитель включил зажигание. Светлана Арнольдовна попросила Ольгу Степановну подвинуться, чтобы сесть на прежнее место. Однако старушка не тронулась с места, будто и не слышала просьбы Светланы Арнольдовны. Павел Николаевич тоже попросил жену подвинуться, но и его она не услышала. Светлана Арнольдовна присела перед женщиной на корточки, взяла ее руку в свои, ласково проговорила:

— Олечка Степановна, миленькая! Не хотите ехать, может, прогуляемся пешочком? Здесь недалеко.

Старушка наконец очнулась и, посмотрев на Светлану Арнольдовну, молча кивнула. Тяжело поднявшись на ноги, она пошла по дороге.

— Мама, тебе помочь? — Алешка высунулся из окна машины.

На его возглас обернулись обе женщины. Мать махнула рукой, отказываясь от помощи, а Ольга Степановна внимательно посмотрела в его сторону, наморщив лоб, как будто не узнавала его.

— Пусть идут, — подал голос с заднего сиденья Павел Николаевич. — Оле лучше сейчас в тишине побыть, а твоя мама приглядит за ней.

Алешка видел через лобовое стекло, как женщины сделали несколько шагов к стоявшему у шлагбаума Михалычу. Ольга Степановна, поравнявшись с ним, остановилась, подошла к нему вплотную, будто хотела что-то сказать. Все спокойно наблюдали за ее действиями, никто не ожидал никаких эксцессов. Ольга Степановна секунду постояла около сторожа, отвернулась, чтобы уйти, и вдруг бросилась на него. Вцепившись ему в волосы, царапала его лицо, шипела и рычала. Не удержав равновесия, оба повалились на землю. Михалыч, опешивший от такого натиска, вяло отбивался, все время повторяя: «Да че ты, че ты?»