Виолетта Горлова - Как пальцы в воде. Часть 2

– Ты что-то понимаешь? Есть какие-нибудь соображения по этому поводу? – спросил меня Тодескини, почесывая отросшую щетину.

– Пока нет, – ответил я и допил свой остывший чай. – Надо подумать.

– Что могло связывать ученого и бизнесмена?

– Напрашивается вывод, что бизнес. Не забывай, мистер Старлингтон был ученым-биохимиком, и нескольких поколений его семьи занимались фармацевтической отраслью. А открытие и разработка новых химических веществ и препаратов – неотъемлемая часть и парфюмерного производства.

– Такой вывод очевиден и для ребенка, – раздраженно ответил Фрэнк. – Допустим, я работаю в Англии, открываю какой-то препарат, который может применяться в косметологии и парфюмерии. Почему я с этим открытием обращаюсь к неизвестному мне бизнесмену из Франции? Значит, их еще что-то связывало. – Очнувшись, Тодескини вспомнил о своем напитке и сделал солидный глоток.

В гостиной появилась Клео. Бархатной пепельно-сизой пеной подплыв к Фрэнку, она посмотрела своими глазищами на мужчину, не обратив на меня никакого внимания. Хотелось бы понять, каким-таким качеством мой приятель очаровал эту надменную красавицу. Не то, чтобы я обиделся на нее, но мое самолюбие все же было уязвлено. И в тот момент, когда я наблюдал за переглядыванием Фрэнка и Клео и думал о причинах привязанности между животными и людьми, в мою голову вдруг пришла одна мысль, и я поспешил высказать ее Тодескини:

– Послушай, Фрэнк. А может Генри Старлингтона связывала с Патриком Домье мадам Оливия? Ведь в конечном итоге она унаследовала акции. Да, а от чего умер парфюмер?

– От рака поджелудочной железы. В таком случае, какое отношение к Генри имеет Оливия?

– Может, она была его любовницей?

– И он ее так щедро вознаградил в благодарность за сугубо постельные утехи? – не срывая сарказма, спросил Тодескини.

– Может, и не только. Она, к примеру, могла внести какой-нибудь вклад…

– Куда, в банк, разве что, – усмехнулся он. По-моему, ты слишком усложняешь. – Фрэнк подошел к холодильнику, достал банку пива и, повернувшись ко мне, спросил: – Ты будешь?

– Пока нет.

Усевшись в кресло, он полуутвердительно сказал:

– Быть может, все намного проще?

– Например?

– Может, Оливия – какая-нибудь родственница ученого? – пробубнил Тодескини. Мне показалось, что мужчина разговаривает сам с собой, настолько он был погружен в свои мысли. И тут мне пришла в голову еще одно сумасшедшее предположение:

– Фрэнк, а ведь у профессора Генри Старлингтона была младшая сестра. Правда, она давно умерла. Но… – не договорив, я посмотрел на Тодескини, вероятно, взглядом душевнобольного человека, так как тот сразу изменился в лице, и я бы не сказал, что эта метаморфоза его украсила. Хотя потом, после минутного внутреннего тренинга – «я абсолютно спокоен» – мне стало немного легче. Фрэнк, глядя на меня, тоже расслабился и высказал вслух то, что не успел досказать я.

– А вот эта мысль заслуживает внимания, – не скрывая своего жгучего интереса, заметил он. Расскажи мне подробнее, что ты о ней знаешь?

Меня тоже чрезвычайно воодушевила возможность поиска «клада» в этой, абсолютно новой ветви нашего расследования.

– Очень мало. Больше – сплетни. Ей было семнадцать, когда она сбежала со своим любовником-музыкантом неизвестно куда. Ее отец, сэр Уильям, отказался от нее. Затем прошел слух, что девушка умерла. – Я замолчал, пытаясь вспомнить еще какие-нибудь подробности. – Вот и все, что мне известно. Но полагаю, ты сможешь узнать больше, если, конечно, существует хоть какая-нибудь информация об этом в Интернете.

– Там может быть только одна строчка. Но есть возможность проследить какой-нибудь «след». И неплохо бы раздобыть фотографии этой сестры. Как, кстати, ее звали?

– Не помню, Фрэнк.

– Не страшно, сейчас узнаем. И нужна фотография мадам Оливии. – Тодескини, воодушевившись новой версией, потянулся за своим лэптопом и застрекотал по его клавишам.

Спустя час Фрэнк уже мог похвалиться некоторыми результатами, но главный факт установить ему пока не удалось. Хотя это, как уверял он, было делом времени. Я тоже надеялся, что мы сможем чуть позже узнать нужную, и, возможно, весьма неожиданную для нас информацию.

Сонная и проголодавшаяся Клео зашла в гостиную так тихо, что мы, увлекшись разговором, даже не заметили ее прихода. Она бесшумно уселась на пуфик, стоящий у дивана, и молча наблюдала за нашей оживленной беседой.

Я пошел на кухню – покормить кошку, правильно истолковавшей мое намерение и последовавшей за мной. Открыв банку тунца и выложив рыбу в металлическую миску, я выразительно посмотрел на Клео, но та не спешила восполнять дефицит калорий. Что-то подсказывало мне, моя любимица потеряла аппетит: грустными глазами она взирала на темно-серые кусочки рыбы и не делала никаких активных движений, чтобы их вкусить. Вялость, апатия? Уж не заболела ли моя питомица? Но буквально пару минут спустя я получил отрицательный ответ на свой вопрос: приход на кухню Тодескини вернул Клео радость жизни. Я был уверен, что кошка зарделась от удовольствия, но из-за густой пепельной шерстки уличить животное в этом факте было сложно. Уже на выходе из комнаты я услышал сюсюканье Фрэнка с «очаровательной крошкой». Вот уж не думал, что она будет так падка на слащавую лесть!