Тиана Веснина: Игра в убийство

— А если бы вы мне рассказали все в Петербурге!.. — начал было с укоризной Кирилл.

— Простите, но это была не моя тайна! Однако вам удалось ее раскрыть, и теперь я скажу все! Да, благодаря, если так можно назвать, помощи Бельского Денис станцевал несколько заметных партий, но потом опять попал в простой. Он был в отчаянии, когда его привел в наш театр Александр Николаевич. На сцене Денис оживал, но после репетиций опять впадал в какое-то странное оцепенение. Неожиданно Бельский перешел на работу в московский театр. Покидая Петербург, он пообещал Денису вызвать его при первой же возможности.

Бельский уехал, наши репетиции продолжались, между мной и Денисом день ото дня устанавливались все более доверительные отношения. Однажды он не смог сдержать своих чувств, но, едва прикоснувшись ко мне, отпрянул в каком-то паническом ужасе и в отчаянии упал лицом на диван. Я спросила его: «Что случилось?» Было видно, что он тщетно пытается подавить рвущуюся наружу истерику. Кое-как я привела его в чувства. И он… — голос Алины пресекся. — И он опухшими от слез губами прошептал: «Я не достоин вас и никогда, никогда не позволю себе прикоснуться к вам».

Меня это позабавило и слегка удивило.

— Не надо делать из меня богиню, — сказала я ему. — Я такая же женщина, как и все…

— Вот именно — женщина! — с такой болью воскликнул он, что я, признаюсь, вздрогнула.

— Денис! — Я села рядом, взяла его руку и спросила: — Что с тобой?

Он дрожал, как промокший котенок. Я налила ему немного коньяку, он выпил и рассказал мне, как был вынужден поддаться на уговоры Бельского и вступить с ним в гомосексуальные отношения, чтобы иметь возможность танцевать.

— Я не могу, не могу не танцевать, — как заклинание повторял он. — Но и продолжать те мерзости, к которым меня принуждает Бельский, тоже не могу… Это выше моих сил… это противоестественно моему существу. Я полный идиот, что согласился на его красивые уговоры. Он мне рассказывал о голубой любви как о высшем проявлении человеческого духа… он говорил, что великим танцовщиком может стать только гей… а я не хочу быть великим, я только хочу танцевать!..

Его отчаяние было настолько глубоким, что он не надеялся когда-нибудь избавиться от него. Но я ему помогла найти выход. Денис вновь стал мужчиной. Он был на взлете карьеры драматического актера, но тут опять появился Бельский. Он приехал пригласить Дениса на просмотр в московский театр. Денис оказался между двух огней: с одной стороны, Александр Николаевич и я уговаривали его остаться в нашем театре, с другой стороны — был балет!.. Денису очень тяжело далось решение, но, как и следовало ожидать, он выбрал балет!

Перед его отъездом в Москву у нас был серьезный разговор, и Денис мне поклялся, что если за право танцевать придется вновь платить гомосексуальными отношениями, он навсегда оставит балетную сцену.

Денис всегда был искренен со мной, во всяком случае, он ни разу не дал мне повода усомниться в этом. Я часто приезжала в Москву, и однажды он мне сказал, что Бельский возобновил свои гнусные намеки. «Но я его послал к черту!» — Алина вздохнула. — Думаю, такую уверенность в себе Денису дала Марина Купавина. Став его невестой, она оградила его от посягательств Бельского. И теперь уже Бельский зависел от дуэта Купавина — Лотарев. Марина Купавина придала Денису сил, открыла для него все возможности, но не сумела сохранить самого главного — его жизнь, — грустно закончила Алина и, обведя всех печальным взглядом, вернулась к своему креслу.

Марина вспыхнула, словно воспламенившийся шелк, мгновенно и ярко.

— Я ничего не понимаю! Я давно знаю Аркадия Викторовича и никогда не замечала у него пристрастия к голубому цвету. В конце концов, у него же Катя!..

— Позвольте мне объяснить! — предложил Мелентьев. — Все дело в том, что молодость Аркадия Викторовича проходила под комсомольскими знаменами, и он, как и многие другие, был вынужден скрывать свои гомосексуальные наклонности. Припомните, разве в СССР были гомосексуалисты? — обратился детектив к присутствующим. — И эта скрытность у Аркадия Викторовича вошла в привычку. Даже несмотря на либерализацию нравов нашего общества, он не стал, как некоторые другие, открыто признаваться в своих склонностях. Он создал себе имидж человека, поглощенного балетом и, как привлекающий всеобщее внимание диссонанс, не скрывал, что он — эстет, любит пышную плоть простой женщины, своей экономки-секретарши Кати. И никого при этом не удивляло, что к другим женщинам он более чем равнодушен. Если я в чем-то не прав, вы скажите, Аркадий Викторович, — обратился к нему Мелентьев.