Вадим Россик - Тёмный Человек

– Что означают эти слова, месьер Мартиниус? – спросил Мукомель.

– «Каждому свое», – взволнованно пропищал нотариус. – Обратите внимание, инспектор, на Скорбящего ангела!

Стоя в самом центре мраморной плиты, коленопреклоненный Скорбящий ангел держал в руках большую чашу для воды. Беспощадное время не пощадило его. Фигура потеряла четкие очертания, расплылась, потемнела, превратилась в бесформенную каменную глыбу. И не удивительно. Ведь прошло более ста лет с тех пор, как скульптор высек статую из зеленого новогведского мрамора.

– Итак, месьеры, земля из шкатулки указывает нам на могилу, а вода – на Скорбящего ангела! Что же может нам рассказать этот памятник?

Мартиниус с надеждой посмотрел на статую. Напрасно. Вопрос так и остался открытым. Скорбящий ангел молчал как камень, каковым собственно и являлся. Нотариус достал шкатулку, раскрыл ее и принялся перебирать содержимое в надежде, что какая-нибудь мелочь вдруг что-то ему подскажет. Тщетно. Время шло.

Из-за могил показался толстый Филеас. Его сопровождал какой-то мужчина в черной одежде, подпоясанной белой веревкой. Еще один Гведский брат. Такой же, как и те, что лежат вокруг под слоем земли. Только этот пока еще был способен двигаться и говорить. Филеас с незнакомым монахом подошли к сыщикам.

– Да будет у вас всегда обильная пища, добрые люди! – приветствовал всех толстяк. Монах же молча обвел присутствующих благословляющим знаком. Он был среднего возраста, среднего роста, жилистый, с печальными глазами, дочерна загорелый, что было необычно для обитателя холодной северо-западной Гвеции. С черной курчавой бородкой.

– Это наш новый священник, отец Доминик, – представил незнакомца Филеас.

– Рад знакомству, святой отец, – сухо кивнул Мукомель, принимая официальный вид. Он назвал свое имя и должность. Нотариус и Мельхиор также представились.

– Позвольте узнать, что вы делаете на нашем старом кладбище, уважаемые месьеры? – невыразительным голосом задал вопрос отец Доминик.

Нотариус выступил вперед.

– Мы искали могилу отца Фабиана, который проповедовал в гвинбургском соборе сто пятьдесят лет назад, ваша святость. Вот она перед нами.

– Зачем же вам понадобилась эта могила?

Мартиниус оглянулся на инспектора. Тот немедленно вступил в разговор:

– Речь идет о расследовании убийства, святой отец, поэтому мы не вправе сообщать кому-либо сведения о нашей работе. Надеюсь, вы поймете и простите нас.

Священник кивнул.

– Хорошо, уважаемые. Тогда, может быть, я могу вам чем-нибудь помочь?

Мукомель с сомнением покачал головой.

– Вряд ли, святой отец. Я вижу, вы здесь человек новый иначе я бы вас знал. Где вы служили раньше?

– Вы совершенно правы, месьер инспектор. Я только что переведен в гвинбургский собор из Партии.

– Из Партии? – удивился Мукомель. – Это ведь возле Корнелиума, в другой баронии? Селение Партия, если не ошибаюсь, находится по ту сторону Вилемины, недалеко от Красных гор?

– Судя по вашему загару, ваша святость, вы много времени провели на юге? – задал вопрос нотариус.

Отец Доминик криво улыбнулся.

– Вы очень наблюдательны, уважаемый. Я действительно много лет жил в Оранжевой стране. Служил нашему Создателю в соборе неофициальной столицы Гведской Ривьеры – городке Сан-Питер. Как вы, наверное, знаете, Гведская Ривьера – это береговая полоса с севера на юг от Аквариума, что на реке Акве до Портобелло. Слева и справа от Сан-Питера вдоль берега тянутся курортные местечки: Парадиз, Легионерия, Ривьера-Юлия, Диадема, Каролина. В Легионерии еще король Себастьян Второй поселил ветеранов королевской армии. Там тепло круглый год, замечательные песчаные пляжи, апельсиновые и лимонные деревья. Райские места! Но последние два года я прожил в гвинской Партии.

– Ну, что же, все ясно, – заключил инспектор. – Вернемся к нашему расследованию, месьеры. Я прошу вас ненадолго остаться с нами, святой отец. Возможно, вы сможете заметить то, что не замечаем мы.

– Вы не находите ничего необычного в этой могиле? – спросил присутствующих Мартиниус. Все послушно уставились на полуразрушенную плиту и бесформенный памятник. Даже Филеас на минуту перестал жевать.

– Мне кажется странным, доминус, что роза здесь изображена в венке из листьев, – неуверенно произнес Мельхиор. – Не помню, чтобы я видел подобное еще где-то.

Все с интересом посмотрели на отца Доминика.

– Действительно, – задумчиво сказал он. – Обычно принято изображать одну только увядшую розу. Цветок говорит о том, что человек, похороненный в этой могиле, умер раньше отпущенного ему Создателем срока.