Сергей Владимиров - Пожинатель горя

Я не дошел до автобусной остановки, когда мое внимание привлекло занимательное зрелище. У обочины остановилась патрульная «Волга», два долговязых сержанта пытались затолкать в салон какого-то человека.

— Лапы убрали, щенки! Куда вы меня тащите?! Я полковник ВДВ! Я Афганистан прошел, мать вашу!

Упирающимся вопящим мужчиной оказался начальник службы безопасности «Миллениума» Владимир Михайлович Фирсов. Упившийся до потери реальности, меня он не узнавал.

— Куда вы его? — спросил я у патрульных.

— Куда? Ясное дело, в вытрезвитель, — ответили они, отпыхиваясь.

— Может, решим все миром? — предложил я. — Это мой знакомый.

— И что с того? Он нам еще за оскорбление при исполнении ответит. И под статью пойдет. Вон, погон оторвал! Нападение на сотрудника…

— Сколько? — остановил я.

Сержанты отпустили сопротивляющегося. Чтобы не упасть, Фирсов вцепился в распахнутую дверцу. Он дышал тяжело, раздувая ноздри.

— Откуда нам знать, что ты не подставной, — сказал один из сержантов.

— Ваше право. — Я помахал у него перед носом свернутой в трубочку купюрой. — Ну, мне идти дальше или договоримся?

Забыв о Фирсове, парни отошли в сторону, пошептались между собой.

— Платят мизер, и то задерживают, — пробормотал все тот же патрульный. — Ты знаешь что, швырни бумажку под сиденье, будто случайно обронил. И можешь забирать своего десантника.

Что я и сделал незамедлительно.

Но управиться с освобожденным полковником оказалось не так-то просто. Машина уехала, а он повис на моей руке, едва не касаясь земли головой. Короткие ноги завязли в мокром липком снегу, подгибались, не желали ступать ни шагу.

— Дайте выпить, — без конца повторял Фирсов, схаркивая тягучую длинную слюну.

Пришлось посадить его в сугроб, отойти на несколько метров и поймать частника. Прежде чем мой знакомый полностью отключился, он успел назвать адрес. И мы тронулись в путь.

Начальник службы безопасности жил в обычном многоквартирном доме, и не где-нибудь в центре, а за рекой, где начинались рабочие районы. Лифт по закону подлости не работал, подъезд был изрядно загаженный, не иначе как молодежь присмотрела его для своих невинных шалостей: я приметил использованный презерватив и одноразовый шприц, брошенные под лестницей. Последний пролет оказался самым сложным — мне пришлось тащить Фирсова волоком.

Железную дверь открыла маленькая пожилая женщина изможденного вида. На ней был потрепанный домашний халат, опухшие ноги обмотаны шерстяными платками. Большие круглые очки с толстыми линзами придавали ей сходство с нахохлившейся совой.

— Господи, Володя, зачем же ты так? — слезно запричитала женщина-сова, суетясь вокруг нас.

Вместе мы пронесли отставного полковника в комнату и прямо в одежде уложили на разложенный диван. Фирсов оглушительно храпел, разинув рот.

— Спасибо вам, — смущенно проговорила маленькая женщина. — Я уже не знала, что и думать. Сестра позвонила и сказала, что муж в очень плохом состоянии, а ведь раньше он и капли в рот не брал. Сорвался, как только…

И она начала всхлипывать.

— Сестра? — машинально спросил я.

Сняв очки, женщина принялась промокать близорукие глаза несвежим носовым платком.

— Да, Алевтина Семеновна. А что, разве не она попросила вас доставить Володю? Я думала…

— Стало быть, вы Наталья Семеновна? — Я даже опешил от неожиданного открытия.

Получается, у них тут целый семейный подряд. Одна сестра — владелица, другая — главный бухгалтер, ее муж — начальник службы безопасности. И лишь Виктор Евгеньевич Ланенский — человек посторонний, вроде как с улицы. Хотя нет. Друзина говорила что-то о том, будто знает его много лет.

— А кто в таком случае вы? — опомнилась женщина-сова.

— Знакомый вашего мужа, встретил его случайно, — соврал я.

Но это ее не успокоило.

— Вроде бы я всех знаю, а вас вижу впервые.

— Так уж и всех? — вырвалось у меня язвительно.

— Что вы себе позволяете? — процедила Наталья Семеновна, не выглядевшая более ни слабой, ни смущенной, как в первые минуты знакомства. — Попрошу немедленно покинуть мой дом.

Я кивнул, обведя напоследок взглядом просторную переоборудованную квартиру. После гадкого подъезда она выглядела настоящими хоромами. Храпящий на диване человек заплатил слишком большую цену за это внешнее благополучие.

— До свидания, — сказал я и ушел, оставив женщину в еще большем недоумении и тревоге.