Сергей Владимиров - Бог жесток

Занятно, но вовсе не моральный облик девушки, а зависть к ее «легким» деньгам стала основной причиной негодования старух. Они дружно возмутились, узнав, что Валька может быть признана невиновной и отпущена на все четыре стороны. С этой минуты они узрели во мне ее сообщника и своего личного врага. Доказывать свою невиновность я не посчитал нужным и спешно ретировался.

Грязно-желтый корпус детдома виднелся сквозь переплетение оголившихся ветвей, как через прутья тюремной решетки. А я ощущал себя в шкуре убийцы, возвращающегося на место преступления.

Мне понравилась эта массивная, обитая мягкой красной кожей дверь. Не могла не понравиться и табличка на ней.

Заведующая по воспитательной работе

ГРИНЕВСКАЯ ЖАННА ОЛЕГОВНА

Звучало солидно. Внушало определенное уважение. «Если кто-то и обладает здесь информацией в полном объеме, то только она», — подумалось мне. Оповестив о своем появлении стуком, я приоткрыл дверь. Высокая стройная женщина поднялась из-за стола и вышла мне навстречу.

— Вы из милиции? — осведомилась она холодно.

— А вы ее не жалуете? — сорвалось у меня с языка.

— Извините, но ваш юмор здесь неуместен. Если вы пришли в связи… — Я уловил, как стиснулись ее кулачки и покрытые красным лаком ноготки вонзились в ладони. — Проходите, присаживайтесь, и сразу перейдем к делу.

Не подчиниться ей было сложно. Я пересек кабинет, занял строгое офисное кресло, но с делом медлил, ведь мне предстояло войти в контакт не с бездушным манекеном, а с женщиной. И здесь было на что посмотреть.

Густые каштановые волосы, точно конская грива, тяжело падали ей на плечи, на ухоженных руках поблескивали браслеты и кольца. Чертам ее лица не хватало мягкости, но ее полные губы и фиалковые глаза в другой ситуации могли выглядеть откровенно зазывающими. Даже в деловом темно-синем костюме фигура Жанны Гриневской оставалась по-женски волнующей; но что-то искусственное, ненатуральное почудилось мне во всем ее облике.

— Я представляю интересы человека, которого обвиняют в убийстве вашего сторожа, — напрямик сказал я.

На женщину мое сообщение почти не подействовало.

— Вы адвокат?

— Частный детектив. — Я поспешил протянуть свою лицензию.

Она не торопилась брать ее и тем самым поставила меня в глупое положение: я застыл перед женщиной с протянутой рукой.

— Вы действуете через агентство? — со знанием дела спросила она.

— Сам по себе. Хотя есть люди, к которым можно обратиться за рекомендациями.

— Будьте добры их контактные телефоны, — отстегнула Жанна Гриневская.

И пока она созванивалась с моими бывшими коллегами, начальниками и наиболее солидными клиентами, я обозревал кабинет. Претерпевший евроремонт, напичканный дорогой офисной мебелью и оргтехникой, он казался нереальным, как и сама Жанна Гриневская. В какой-то момент у меня мелькнула шальная мысль, что, будь в моем распоряжении такая же приемная, я бы вряд ли имел в клиентках уличную проститутку Вальку Гуляеву, носил джинсы и кожаные куртки вместо цивильных костюмов и расслаблялся при помощи бутылки водки.

Наконец женщина закончила разговаривать по телефону, но бесстрастное выражение ее лица не давало мне понять, устраивает ли ее моя компетентность.

— Кого обвиняют в убийстве Мишукова? — спросила она.

— Его внучку, — коротко ответил я.

Следующая фраза Жанны Гриневской была столь неожиданной, что мне показалось, я ослышался.

— Какая мерзость, — произнесла она. Маска безучастности улетучилась, и лицо женщины стало почти некрасивым, словно слова мои обожгли ее, доставив физическую и душевную боль. — Как дико, когда такие вещи происходят в семье, среди самых близких родственников. Я совсем не знала внучку Мишукова, но слышала, что у них были какие-то конфликты.

— Отцов и детей, точнее, дедов и внуков, — довольно мягко пояснил я. — В последнем случае найти общий язык еще труднее.

Не спеша она достала сигареты и закурила.

— Насколько я поняла, — говорила женщина задумчиво, — у вашей клиентки был мотив для совершения убийства, была возможность, а потом обнаружились и улики против нее. Тем не менее она нанимает частного детектива, чтобы доказать свою невиновность. Но неужели вы, взявшись за дело, были не в курсе, что в нем не все так гладко?

Я пожал плечами.

— С клиенткой я общался крайне мало, — ответил я. — А прочими сведениями милиция со мной не делилась.

О найденном в кухонном столе окровавленном ноже я предпочитал не думать. Слишком прямой, серьезной, убийственной была эта улика. Подбросили? Но с какой целью? Кому была выгодна смерть тщедушного старикашки, кроме как родной внучке?