Мария Жукова-Гладкова - Трудно быть богатой

Челюсть болела ужасно, ноге по сравнению с ней было просто щекотно.

Затем я решилась просто кивнуть на джип, глазами задавая вопрос парням, те меня сразу же поняли.

— Вам лучше не смотреть, — мягко сказали мне.

Но я упорно кивала на машину. Мы в эти минуты стояли на том месте, где я очнулась, и сквозь тонированные стекла при освещении дороги только включенными фарами милицейской машины было не рассмотреть, что делается внутри.

— Слушай, а чего у нее с лицом? — спросил один парень у второго, кивая на меня, будто меня здесь и не было.

— Да челюсть свернули. Я бы сам попытался вставить, но лучше не трогать. Пусть врачи делают.

Я опять замычала, кивая на джип.

— Ну давай, отведи ее, что ли, — сказал первый. — Женщина, тут такое зрелище…

— Но, может, у нее муж там, — высказал предположение второй, с беспокойством поглядывая на меня. — Она убедиться хочет.

— Женщина, все мертвы, — прямо заявил мне первый. Сознание я не потеряла (а патрульный, видимо, ожидал этого, внимательно наблюдая за мной), поэтому, наверное, и продолжил: — Зрелище непривлекательное. Если вы к ним непривычны, то…

Я опять замычала.

— Ладно, смотрите. Я вас предупредил.

Осторожно поддерживая, второй подвел меня к джипу (с той стороны, где были раскрыты дверцы и изначально сидела я). Я хромала на левую ногу, и когда в свете фар милицейской машины попыталась рассмотреть саднящее колено, то пришла в ужас. Интересно, а что у меня с лицом?

Но зрелище внутри джипа не шло ни в какое сравнение с моим внешним видом — какой бы он ни был в этот момент.

Все сидевшие внутри были убиты выстрелами в голову. На переднем сиденье пассажира был застрелен наш бывший соотечественник, на заднем сиденье, где изначально сидела и я — двое иностранцев, сзади, на одном из кресел, установленных боком к направлению движения, — мальчик-переводчик. Водитель отсутствовал. Я стала судорожно тыкать пальцем в его пустое сиденье.

— Чего она хочет? — спросил первый.

Второй патрульный, так и поддерживавший меня под локоть, как выяснилось, соображал гораздо лучше.

— Так не вы были за рулем? — уточнил он у меня.

Я покачала головой. От этого движения челюсти стало больнее — если такое возможно. Я застонала.

— А мы-то решили… — милиционеры переглянулись, потом второй продолжил: — Ночью обычно женщин за руль сажают. Мужчины-то напиваются, а вы можете и не пить. Вы ведь трезвая, да?

Я кивнула. Выпитый за вечер бокал шампанского — не в счет. Да он и выветрился давно.

— То есть вы хотите сказать, что был водитель, а теперь его нет? — уточнил первый напряженным голосом.

Я опять закивала. И опять застонала после этого.

— Приметы? — строго спросил первый.

Если бы я могла смеяться, то расхохоталась бы. Второй опять сообразил быстрее и напомнил первому, что приметы они от меня получат только после прибытия «скорой». Затем меня отвели от джипа и усадили на заднее сиденье милицейской машины и, на время забыв обо мне, стали обсуждать случившееся и ругать своих коллег, которые где-то застряли и не торопятся.

Я же думала о другом. На полу, где изначально стояли три кейса (мой и двух иностранцев) ничего не было. Не думаю, что их уже успели спереть патрульные. Я бы это заметила. Да и зачем они им? Пожалуй, я знала, кто их прихватил.

Вот только какова была цель нападения на джип?

Вскоре прибыла следственная бригада, за ней — «скорая», потом еще какие-то представители наших доблестных органов.

Двое патрульных, обнаруживших джип с трупами и меня на асфальте, сказали врачам «скорой», что в первую очередь помощь требуется мне. Да и не только в первую — остальным никакие врачи уже не помогут. За исключением патологоанатома.

— Ну, что тут у нас? — спросил молоденький фельдшер, распахивая заднюю дверцу милицейской машины, а потом добавил, осмотрев мое лицо: — М-да, придется проехать в больницу.

Только этого мне не хватало для полного счастья.

Я хотела спросить, сколько времени мне придется пробыть в больнице, но у меня ничего не получилось. Фельдшер истолковал мою попытку по-своему и заявил, что красота моя восстановится, буду как новенькая, на лицевой хирургии в какой-то там больнице, куда он меня повезет, работают высококлассные специалисты, ну а если что — лягу на пластику, теперь такие лица желающим делают — закачаешься. В общем, фельдшер болтал без умолку, но ничего не делал.

Но его поток речи на мое счастье был вскоре прерван.