Мария Жукова-Гладкова - Трудно быть богатой

Завела нескольких любовников — вот один и поддал, и правильно сделал. Но сейчас мне было не до дворовых сплетен и не до того, что обо мне думают соседи, даже не подозревавшие о серьезности вставших передо мной проблем.

Я надеялась застать Мурата Аюповича в особняке. Помню, как он говорил мне, что засиживается на работе допоздна или еще где-то отдыхает вечерами, а утром предпочитает подольше поспать и обычно появляется в офисе не раньше двенадцати. Туда я ехать не хотела: что мне там делать? И зачем отвлекать человека? К тому же, меня к нему могут не пустить. Ждать до вечера? Я предпочла бы сейчас договориться о нашем убежище, потом съездила бы за детьми (желательно с охраной) и мы все вместе обосновались бы у Хабибуллина. И пусть себе решает все вопросы с Лешкой, Надеждой, «Алойлом» и кем там еще требуется. А когда дети будут надежно устроены, я съезжу в милицию, составлю фоторобот и выясню, не узнали ли органы чего-то нового. Как раз сообщу Сергею Сергеевичу о своем пристанище — если таковое будет.

Внезапно мое внимание привлекла замаячившая впереди фигура со спортивной сумкой на плече. Мужчина стоял на другой стороне шоссе и голосовал, по всей вероятности, желая попасть в Питер. Но пролетавшие мимо машины не брали пассажира: почему-то попадались сплошь иномарки, водители которых не желали подхалтурить. У меня же к нему имелись кое-какие вопросы. Я посигналила, развернулась и притормозила перед известным журналистом Матвеем Голопоповым, в миру — Александром Ивановым.

В отличие от меня, его физиономия приобрела свой обычный вид: синяки прошли, отеки спали.

Узнав меня, Саша-Матвей рот раскрыл, потом закрыл, но в машину впрыгнул.

— Вы вообще куда, Оля? — спросил.

— К Хабибуллину, — ответила я, не трогаясь пока с обочины, где встала, чтобы не мешать движению.

Саша-Матвей как-то странно на меня посмотрел и тут впервые обратил внимание на шарф на моей голове. Мужчины, даже журналисты, как довелось узнать на практике, редко обращают внимание на изменения в женской внешности и одежде (а ведь все делается ради них!), а если и обращают, то только на синяки и ссадины. Саша-Матвей вначале посмотрел на шарф, а поскольку я сидела, полуразвернувшись к нему, увидел и часть моей левой щеки. Затем он дотронулся до моего плеча, легонько развернул меня к себе, отодвинул шарф и присвистнул.

— Хотел бы попросить разрешения вас сфотографировать, но не буду. Просто хочу знать: кто это вас и за что?

— Саша, давайте определимся: что вам от меня нужно? Вы просто хотели меня использовать, чтобы попасть к Хабибуллину? Вы в самом деле знали, где мои дети?

— Вы поверили Мурату… — грустно произнес Саша.

— Интересно, а что бы вы сделали на моем месте?

Журналист внимательно посмотрел на меня и мягко спросил:

— Почему меня избили?

Почему? Я и сама не знала.

— От вас хотели получить информацию?

— Нет.

— Хотели, чтобы вы что-то сделали?

— Нет.

— Сказали тому, кому нужно, то, что нужно?

— Нет.

Саша-Матвей удивленно уставился на меня и заметил, что просто так не бьют. В особенности, красивых женщин.

— А муж вас не мог застать в постели с любовником, потому что мужа у вас нет.

— Меня убрали с дороги, — выдавила я из себя, отвернулась и попросила ответить: знал он или не знал, где мои дети. — Ваш ответ ничего не изменит. Я просто хочу выяснить это для себя.

— Я предполагал, что они могут там быть, — сказал журналист.

Я резко повернулась к нему.

— Почему не сказал это вам? — продолжал он, глядя мне в глаза. — И вы понеслись бы, сломя голову, в этот домик для любовных свиданий. Вы представляете, что бы там с вами сделали? Ведь насчет вас могли быть оставлены вполне конкретные указания. И детей могли бы вывезти в неизвестном направлении. У меня нет стукачей в охране госпожи Багировой. Мне никто не звонил, как сказал вам Мурат. Но я знаю о некоторых любовных гнездышках ряда известных в городе лиц. Профессия обязывает.

— Тогда почему вы стояли и молчали, когда Хабибуллин…

— Оленька! — посмотрел на меня Саша-Матвей с грустной улыбкой. — Вы видели, в каком я был состоянии? И кто меня держал? То есть поддерживал, чтобы я не свалился и не испачкал своей кровью дорогой ковер Мурата Аюповича? Меня вначале просто избили, так сказать для профилактики, потом спросили, зачем я пожаловал в усадьбу хана, ну а потом пожелали узнать, почему я посоветовал вам обратиться к самому хану. Я высказал свое мнение.

— И какое же оно было?