Анатолий Степанов - Парад теней

- Лучше бы в номере отдохнула.

Она слезла с дерматинового кресла, выключила телевизор, вздохнула и повторила вопрос:

- Удачно?

- Скорее "да", чем "нет", - осторожно ответил он. - Ну а ты где была?

- Всюду, - похвалилась Ксения.

- Ну что же, пойдем ко мне в номер, я тебя кофеем напою, - вздохнул Сырцов.

- Что ты пригорюнилась. Фильм переживаешь? - Сырцов поставил чашку с кофе на подлокотник кресла.

- Чашку уронишь, - предупредила Ксения.

- Не уроню. - Он поднялся, поставил чашку на стол, легким ударом сильного указательного пальца выбил Ксенину руку из-под щеки и спросил совершенно серьезно: - Что случилось, Ксюша?

- Я на кладбище была, - сказала Ксения и вдруг тихо заплакала.

- Успокойся, успокойся, дурочка. - Он обнял ее за плечи и нежно губами чуть коснулся ее волос.

- Понимаешь, Жора, крест, просто крест, здоровенный дубовый крест... всхлипывала она. - Крест, и больше ничего. Ни имени, ни фамилии, ни дат. Будто не было никакой жизни, да? Господи, несчастье какое! Бедная девочка! Бедная девочка! За что ее так, Жора? Просто судьба, да? Просто судьба, Жора, и виноватых нет?

- Виноватых всегда навалом, Ксюша. И я найду их. - Он гладил ее по волосам.

- И погубишь их. И над ними тоже поставят крест.

- Над ними я бы креста не ставил.

- Но погубить готов. - Она тыльной стороной ладони стерла слезы со щек. - Это необходимо, Жора?

- Да.

- Для чего, для чего?!

- Для того, чтобы ты больше не плакала.

- Демагогия это все, Жора, - устало сказала Ксения. Но, - она улыбнулась, - успокаивает.

- Для успокоения надо водку пить, а мы кофе пьем, от которого нервы врастопырку. Выпьем водки, Ксюшка?

- А у тебя есть?

- У меня все есть.

Водки у него не было, а были бутылка виски и бутылка джина, которые и извлек из своей не новой, но чрезвычайно фирменной сумки.

- Для телеоператора припасены, - оправдывался Сырцов перед Ксенией, удивленно воззрившейся на целый бар.- Но, я думаю, ему бутылки "Джонни Уокер" будет достаточно, как ты полагаешь?

Ксения кивнула. За отсутствием тоника разбавили джин кипяченой водой и выпили. Первую - так, без чувства. После второй Ксения, расслабленно прикрыв глаза, призналась:

- И впрямь полегчало.

- То ли еще будет! - пообещал Сырцов, разливая по третьей. Но женщина есть женщина: она всегда относится к спиртным напиткам крайне настороженно. Ксения предупредила:

- По последней, Жора. У нас еще дела.

- Что я - не понимаю? - покорно согласился с ней Сырцов и все же не сдержался: - Но ведь как хорошо, Ксюшка! Как говорится, три дня не ел, а выпить так хочется!

- Жор, ты уже выпил, - Ксения явно пришла в себя, - может, пообедаем? Раз ты три дня не ел.

- Допьем и пообедаем, - пьяно пообещал он. - А потом неуловимого оператора ловить будем.

* * *

Оператора они поймали к вечеру и без стеснения напросились в гости. Он и не сопротивлялся, так как наиболее интересные материалы, отснятые им, не особо доверяя студийному архиву, хранил у себя дома. Звали оператора Теодором, чему Ксения и Сырцов крайне удивились: последние лет сорок российские родители так своих детей и не думали называть. Что же, за пятьдесят ему, выходит? По голосу в трубке этого понять было нельзя.

Дверь им открыл двадцатипятилетний молодец в джинсовой безрукавке. Он гостеприимно улыбнулся и представился:

- Теодор, а вы - Ксения и Георгий.

- Так точно, - подтвердил Сырцов. - Здравствуйте, Теодор.

Они вошли. Ксения с простительной для хорошенькой девушки очаровательной улыбкой живо и весело поинтересовалась:

- Теодор - это по-русски, по сути дела, Федор. Почему все-таки Теодор? Почему не Федор?

Теодор охотно объяснил:

- Меня с детства все зовут односложно - Тэд. А представьте себе производное от Федора, Ксения! Фэд! Не человек - фотоаппарат! Или, можете себе представить, аббревиатура имени и фамилии первого председателя ВЧК Феликса Эдмундовича Дзержинского!

- Получила, Ксюшка? - попытался остановить ее Сырцов. Но Ксения не сдавалась:

- А если серьезно, Теодор?

- Тэд, - поправил он. - А если серьезно, то мой отец - страстный поклонник американской литературы. Особенно Драйзера. От него и Теодор. - И спохватившись, что держит гостей в дверях, заторопился: - Да заходите же, заходите!

Квартира была жилищем безнадежного и принципиального холостяка. Когда-то двухкомнатная, она в результате современного ремонта лишилась стен и превратилась в некое открытое помещение, смахивающее и на парк съемочной аппаратуры, и на рабочий просмотровый зал, и на склад утильсырья. Все открыто, все на виду. Только санузел стыдливо спрятался за жидкой стеночкой.