Анатолий Степанов - Привал странников

- Раньше, чтобы добиться благосклонности прекрасной дамы, купцы дарили тысячные перстни, а теперь пачки сигарет достаточно, прокомментировал Галочкино душевное движение Казарян.

- От вас-то и пачки сигарет не дождешься, - обиделась Галочка. - Сами вечно у меня стреляете.

- Не подарок дорог, а внимание, - заключил диалог заскорузлый народной мудростью Алик, потому что уже надвигался со вторым подносом - с холодной закусью - Жека.

Приступили с энтузиазмом. Выпили - закусили. Выпили - закусили. А вскоре грянул гром электроинструментов. Ориентируясь на вкусы местных завсегдатаев, ВИА зарычал про то, что им снится не рокот космодрома, не эта, понимаешь ли, ледяная синева, а снится им, естественно, трава, трава у дома, зеленая-зеленая трава. Сон десятилетней давности. Молодежь страстно задрыгалась на малом пятачке. Бег на месте.

- Разомнемся перед горячим! Чтобы больше влезло! - решила Галочка и вырвалась из купе.

Партнерствовать обреченно отправился Казарян - по артистической принадлежности. А плясали они хорошо: умело, ловко, складно, каждый зная свой маневр.

- Она что - Ромкина любовница? - спросил Смирнов.

- Подружка, во всяком случае. Всегда с ним, - уходя от прямого ответа, сказал Алик.

- А жена Ромкина как на это смотрит?

- А жена никак на это не смотрит. Настоящие жены у настоящих армян.

- Живут же люди! - позавидовал Смирнов.

- Ну как мы? - горделиво спросила Галочка, вернувшись. Даже не запыхалась. Казарян молча отдыхал.

- Вы, Галочка, прелестны! - искренне откликнулся Смирнов.

Снова вступила музыка, и солист заныл нечто из Малежика.

- Кто это? - красивым и не своим - грудным - голосом спросила Галя.

На пороге их помещения стоял очень страшный человек. Опаленный - не в переносном, а в самом прямом смысле слова - огнем человек. Неподвижное, стянутое плоскими шрамами лицо, истонченный ожогом нос, остановившиеся, все ненавидящие глаза. Был человек одет, как жених, - в черном костюме, галстук-бабочка. Человек улыбнулся безгубым ртом и вежливо сказал:

- Ваша дама чудесно танцует. Разрешите пригласить ее на танец.

Первым опомнился Алик. Он положил ладонь на лежавшую на столе Галочкину руку и ответил:

- Прошу прощения, но этот танец дама обещала мне.

- На этот раз опоздал, - человек второй раз улыбнулся и ушел, не оборачиваясь.

- Пойдем плясать, Галя, - со вздохом пригласил ее Алик. - Деваться нам с тобой некуда.

И опять заиграли лабухи (на этот раз из Кузьмина) и опять явился человек в бабочке. Был он краток:

- Разрешите. - И скрыл в полупоклоне излишне впечатляющее лицо.

- Извините, но... - Галочка сбилась, потому что подходящего "но" найти не смогла. Человек в бабочке помог ей:

- Теперь с вами хромой дедок танцевать будет?

- А как ты догадался? - по праву дедка на "ты", обрадованно откликнулся Смирнов.

Набежал Жека с горячим и не дал человеку ответить. Осетрину на вертеле принес. Раскидал порции по клиентам, предварительно убрав грязную посуду, и недолго постоял у стола, отечески грустно оценивая взглядом, все ли в порядке на вверенном ему объекте. Недолго постоял, но до тех пор, пока обожженный человек не ушел.

Смирнов поднялся:

- Пойду прогуляюсь.

Посмотрел на себя в зеркало. Вроде ничего. Стуча палкой, прошел по коридору и свернул налево, в бар.

Полным-полно там народу было. Сидели за столиками, высасывали через соломинки нечто желто-ледяное из высоких стаканов. Глубинно, как из подземелья, неслась через динамики стационарного магнитофона глухо булькающая музыка, давали беззвучные картинки два включенных телевизора, и, естественно, мелькал красный свет. Смирнов подошел к стойке и с помощью палки взобрался на высокий табурет. На единственный свободный. Рядом сидел обожженный человек в бабочке.

- Пачку "Беломора" попить что-нибудь, - сказал Смирнов бармену и добавил, увидев непонимающе поднятые барменские брови. - Не выпить, а попить.

Бармен шикарно швырнул пачку папирос под правую руку Смирнова, где-то под стойкой сорвал крышку с бутылки пепси и опрокинул ее над большим стаканом. Пена поднялась шапкой, но на стойку на сползла. Постояла-постояла, да и осела в стакан. Бармен был умелец. Смирнов отхлебнул водички, закурил "беломорину".

- Мусор, - глядя на стойку, с ненавистью и убежденно сказал человек в бабочке.

Смирнов сполз с табурета, заглянул в обожженное лицо, спросил, утверждая:

- Значит, разговора не будет?

- Мусор, - повторил человек, не меняя позы. - Мусоряга.