Елена Басманова - Карта императрицы

– Вы убили беззащитную женщину. Ограбили ее, забрали денежки и как ни в чем не бывало отправились на пасхальную службу. Пригласили гостей, как я понял, завлекли их в свою мастерскую, инсценировав праздник и творческое вдохновение. Причем дверь на лестницу оставили открытой. Так, чтобы подозрение могло пасть на любого из здесь присутствующих...

– Ну уж нет... – возразил неуверенно художник. – Да и все мои гости могут подтвердить, что я стучал в дверь Аглаи, хотел, чтобы она с нами села разговляться...

– Вы могли это предусмотреть, чтобы обеспечить себе алиби, – отрезал Вирхов. – Хотя все могло быть и по-другому. Может быть, вы использовали бедную женщину для помощи по хозяйству, а также искушали ее амурными поползновениями. Может быть, вы ее убили не из-за денег, а из чувства ревности? Может быть, она отдала свое сердце другому?

– Насколько мне известно, у Аглаи не было ни друга, ни жениха.

– Но мужчины-то к ней ходили, – утвердительно произнес Вирхов.

– Только заказчики, – сопротивлялся допрашиваемый, – и вполне солидные люди.

– Вы знаете кого-нибудь из них?

– Последнее время бывал только господин Крачковский. Я его не видел, но Матильда Яновна как-то говорила мне, что ее соотечественник зачастил, отзывалась о нем как о приятном господине.

– А что заказывал поляк Аглае?

– Вроде халат расшитый хотел, Матильда точнее знает.

– А что вы имеете против него?

– Да я никогда его в глаза не видел! – чуть на плача вскричал Роман Закряжный. – Богом клянусь!

Вирхов поморщился.

– А теперь объясните мне, почему вы, войдя с гостями в мастерскую, оставили дверь на лестницу незапертой?

– Забыл, запамятовал, – зачастил подозреваемый, – на меня облик господина Стрейсноу подействовал. Такое разительное сходство с императором Петром Великим!

При упоминании своего имени англичанин встрепенулся, но Брунгильда легким кивком успокоила его.

– И вы квартиру свою не покидали? – продолжил -Вирхов.

– Нет, господин следователь, не покидал! – заверил его художник. – Был с гостями. Только на кухню за студнем да за посудой сбегал.

– Так-так, – протянул следователь. – И как долго вы отсутствовали?

– Ну, может быть, минуты три-четыре, – замялся художник, – впрочем, точно не скажу.

– Значит, из мастерской вы выходили, – констатировал Вирхов. – И алиби у вас нет.

Вирхов отвернулся от художника и осмотрел понурых гостей Романа Закряжного.

– Доктор Коровкин, – обратился он к старому знакомому, – а вы не заметили, сколько времени отсутствовал господин Закряжный?

Смущенный доктор не торопился с ответом. Видите ли, Карл Иваныч, точного времени я не заметил, – наконец начал он. – Однако, признаюсь, и я покидал ненадолго застолье. Подозрение может пасть и на меня. Кроме того...

Клим Кириллович запнулся и покраснел.

– Продолжайте, продолжайте, – поощрил его Вирхов, – мы во всем разберемся. Вы же не были заказчиком покойной?

– Нет, Карл Иваныч, не имел чести, – доктор раздумывал, – но мне кажется, что только присутствовавшие дамы не выходили из комнаты... Да и господин Шебеко все время оставался здесь.

– Так-так, очень интересно. – Карл Иванович испытующе посмотрел на бесстрастное лицо англичанина. – Действительно, чертовски похож на великого государя! Так и мистер Стрейсноу тоже выходил из помещения?

– Ему необходимо было взять фотоаппарат, оставленный в прихожей, – пояснил доктор, – он делал групповой снимок вокруг портрета. – Клим Кириллович чуть улыбнулся, а Брунгильда что-то зашептала мистеру Стрейсноу.

– Да, я видел, – рассеянно ответил следователь. – А вы, вы, уважаемый господин...

Вирхов остановился возле молодого интеллигентного вида чиновника.

– Дмитрий Андреевич Формозов, – мягко подхватил тот, – как уже вам сообщал, служу в управлении Ведомства Императрицы Марии, находящегося в настоящее время под покровительством Вдовствующей Государыни Марии Федоровны.

– Итак, уважаемый Дмитрий Андреевич, покидали ли вы во время застолья мастерскую?

– Выходил на несколько минут, по надобности, – понизив голос, сообщил Формозов.

– И я выходил, – сделал шаг вперед страховой агент. Мятый серый пиджак его топорщился на плечах, а нестерпимо розовый галстук, как нарыв, торчал у кадыка. – Честь имею представиться, Модест Макарович Багулин. Папироску выкурил на лестничной площадке, чтобы дам не смущать да пожара в мастерской ненароком не устроить. Имущество-то ведь и гениальные картины – все не застраховано.