Елена Басманова - Кот госпожи Брюховец

< * Самодеятельностью (фр.).

** Немыслимо! (фр.) >

Вирхов раскрыл рот, но вместо слов из его уст вырвалось какое-то жалкое бульканье.

– Хотя я человек известных форм, но несогласованности действий допустить не могу, буду увольнять без выходного пособия! Под суд! В Сибирь! Не можете предотвратить ни одного преступления! Des protecteurs puissant ne vous aideront pas en ce caj*.

< * Высокие покровители в данном случае вам не помогут (фр.).>

Начало фразы, знакомой каждому петербуржцу, подсказало Муре, что импозантного господина она неоднократно видела на фотографиях: в кабинет к Вирхову в сопровождении важных чиновных лиц явился сам градоначальник Клейгельс. Мура встревожилась – ее старинному другу явно угрожала немилость, и немилость несправедливая. Она очнулась и дрожащим голосом произнесла:

– Ваше превосходительство, господин Вирхов спас меня...

Клейгельс побагровел, щеки его надулись, глаза метали молнии.

«Неужели я сам не могу защитить себя? Неужели у беззащитной девушки больше отваги чем у меня, старого сыщика?» – обозлился Вирхов.

– Я уйду! – выкрикнул он неожиданным фальцетом, от которого генерал отшатнулся. – Уйду! Сию же минуту! Но есть одно строго конфиденциальное дело, которое хочу передать перед своей отставкой лично вам.

Вирхов вытащил из потаенного кармана ключик, открыл нижний ящик стола и извлек оттуда солидную папочку.

Клейгельс глубоко вдохнул и стал перебирать листки. Через мгновение его лицо утратило напыщенность. Он стоял, откидывая листок за листком, и бормотал побледневшими губами себе под нос:

– Так, помощник пристава Билетов: звала Ваську-Кота, сына генерал-лейтенанта Клейгельса. Так, домовладелица Сопрыкина: квартиру для хипесницы Розочки Райцыной снял ее любовник, сын генерала Клейгельса... Так... учинил драку в трактире Васька-Кот, незаконнорожденный сын градоначальника Клейгельса....

Генерал хватил открытым ртом воздух и замахал рукой.

– Почему вы до сих пор молчали? – Он поднял светлые очи на Вирхова, оглянулся на смущенную свиту, на старательно отводивших глаза подчиненных, на вжавшегося в свой стул маленького письмоводителя. – Почему не поставили меня в известность?

– Боялись вас огорчить, ваше превосходительство, – едва слышно шепнул Вирхов. – Весь город знает, что ваш сынок бузит, а трогать все боятся.

Клейгельс швырнул папку на вирховский стол, обернулся к своей свите и топнул ногой.

– Сию же минуту провести массовую облаву в городе! Доставить мерзавца незамедлительно! А за укрывательство самозванца ответите по закону!

Доктор Коровкин чувствовал себя опустошенным. Ему было жаль Ульяну, жаль себя, своих нравственных мучений и надежд. Он думал о тщете человеческих усилий. Он размышлял, не является ли гибель Ульяны знаком свыше для него лично. Знаком, указывающим на недопустимость промедления при решении неотложных дел, на недопустимость колебаний и робости в достижении намеченной цели.

Смерть Ульяны, по правде говоря, не являлась столь уж неожиданной. Она могла умереть еще тогда, когда ее ветреный любовник отшвырнул беременную на последнем сроке женщину на ночную мостовую. Могла умереть во время родов. Смерть девушки предрекал ее собственный отец, Вирхов тоже высказывал уверенность, что конец ее близок. Да и сам, сам доктор Коровкин, вполне мог сообразить, что судьба бедняги предопределена, что она закоснела во грехе и дорога к свету перед ней закрыта.

Он был на ложном пути, понапрасну пытаясь спасти заблудшую. А вот та, которая привыкла к его поддержке и заботе, осталась без защиты. Мария Николаевна Муромцева. Где она сейчас? Что с ней? Удалось ли Вирхову отправить агента по ее следу?

Пролетка мчалась по Тучкову мосту. Бешеный стук копыт по мостовой перекликался с биением сердца вцепившегося в сиденье Клима Кирилловича. В конторе «Господина Икса» он никого не застал, света в окнах не было, на двери висел замок. Надежды прояснить у Бричкина местопребывание Марии Николаевны не осуществились. Страх охватил доктора.

Дверь квартиры профессора Муромцева открыла смущенная Глаша. Марии Николаевны дома не было. Пройдя в гостиную, доктор увидел скромно притулившегося на стуле Софрона Ильича Бричкина. Помощник сыщицы тут же вскочил.

– Добрый вечер, Клим Кириллович!

– Что случилось? – выдохнул доктор.

– Большое несчастье. Вот сижу, Глаше рассказываю.

Доктор похолодел.

– Мария Николаевна... – Он переводил взгляд с горничной на Бричкина.