Елена Басманова - Кот госпожи Брюховец

Грек вздохнул, опустился на стул.

– Только между нами, господин следователь. – Он оглянулся на закрытую дверь. – Эти господа мне не нужны. Правду сказать, я лелеял надежду, что встречу где-нибудь Марию Николаевну Муромцеву. Она говорила, что знакома с Родосским.

– Так-так, – побарабанил Вирхов пальцами и повернулся к письмоводителю, – последнее не для протокола.

Затем он вновь изучающе уставился на грека.

– Какие отношения связывают вас с господином Магнусом?

– Меня? Абсолютно никакие! До сегодняшнего дня не знал о его существовании! Мой отец и я по его поручениям работаем с банком Мендельсона. А о Магнусе и слыхом не слыхивал. – Ханопулос возбужденно, словно отмахивался от пчелиного роя, жестикулировал.

– А с господином Отгоном вы хорошо знакомы?

Ханопулос нетерпеливо поглядывал на дверь.

– Я вижу, вы очень торопитесь, – сказал Вирхов.

– Так точно, господин следователь, назначены встречи, есть обязательства, прибыль уплывает...

– Но вы не покидаете столицу?

– Как можно? – возмутился грек. – Ни в коем случае! У меня еще есть здесь важные дела.

Он подмигнул Вирхову, вскочил и собрался откланяться.

– Ступайте, – дал добро Вирхов, – мы знаем, где вас в случае надобности найти. Кстати, как вам нравится обслуживание в гостинице «Гигиена»?

– Превосходное! – воскликнул Ханопулос. – Очень услужливый народ! Надо было печь у меня в номере затопить – мигом прислали истопника, принесли дрова, огонь развели. Понадобились мне срочно тазики медные – пожалуйста! Чудесный народ! Если б не лазили ради любопытства по моим чемоданам. Да если б гостиница не кишела тараканами и клопами. – Грек сморщился и стряхнул кончиками пальцев воображаемую пыль с лацкана своего элегантного пиджака. – Там же образцы товаров, неровен час, испортят или польстятся на что-нибудь, отравятся...

Внимательно слушая неуемного свидетеля, Вирхов сопроводил его до дверей кабинета и пригласил к себе Петю Родосского.

Кинув отчаянный взгляд на Муру, полинялый велогонщик бочком протиснулся в кабинет.

– Итак, господин Родосский, судьба вновь нас свела. Прошу садиться.

Вирхов сурово смотрел на юношу.

– Что вы можете сказать, милостивый государь, об этом происшествии?

– Ничего, – выдохнул Петя.

– Знали ли вы покойных?

– Господина банкира не знал, только слышал о нем от Густава. А про нищего ничего сказать не могу, не разглядел.

– Что могло быть общего у Степана Студенцова и Магнуса?

– Думаю, ничего. Проклявший Степана отец хранил у банкира свои капиталы, так что сыну там ничего не перепадало.

– Вы подавали милостыню сирым и убогим?

Петя понурился.

– Немного. Но и все подавали. И Платон, и Мишка. Даже Эрос, как мне кажется, крутился на паперти.

– А у кого-нибудь из вашей компании были мотивы для убийства Магнуса?

– Платоша, похоже, даже не знает, ни где банк Вавельберга находится, ни то, что Магнус его совладелец. Платоша работает с живыми деньгами, он ведь музейщик, эксперт. А Мишка... Сомневаюсь. Провинциалы, выбившиеся на высокие столичные должности, терроризмом не балуются.

– А Оттон?

Петя замялся, покраснел и сердито ответил:

– Оттон Магнуса уважал, считал своим учителем и благодетелем.

Вирхов поблагодарил Петю, проводил его до дверей и обнаружил, что в коридоре остались только Мура и Фрахтенберг – непоседливый грек испарился, исчез и Глинский. После короткого колебания он пригласил в камеру инженера – пусть это было невежливо, но Вирхов еще дольше ждал встречи с неуловимой барышней. Да и времени для беседы с ней потребуется больше, чем для допроса инженера.

– Итак, Михаил Александрович, – Вирхов любезным жестом указал инженеру на стул, – рассказывайте. Заметили ли вы что-нибудь подозрительное?

Фрахтенберг подвигал мускулистым, как будто надвое рассеченным подбородком.

– Мне и в голову не могло прийти, что затевается что-то подобное. Да если б у меня мелькнула хотя бы тень подозрения, не оказался бы я так близко от места взрыва.

– Скажите, а вы видели в руках нищего какой-нибудь предмет?

– Увы, ничего. Может быть, взрывное устройство было небольшим.

– А разве прогресс дошел до такой степени?

– Наука служит и злодеям и героям, – напыщенно сказал Фрахтенберг. – Только тех, кто с бомбой в руках защищает власть православного Государя, гораздо меньше.

– А разве есть монархисты, развязавшие террор против террористов?

Твердо, с некоторым сожалением в голосе, Фрахтенберг ответил: