Александр Савельев - Аркан для букмекера

Шацкий изучающе посмотрел на Синебродова, понимая, что тот ерничает, и, не лишенный чувства юмора, не увидел ничего непристойного ни в форме, ни в содержании просьбы.

— Попробую.

Он улыбнулся.

— Хотя вы могли бы с таким же успехом поручить это своему референту.

Вскоре на боковой лестнице, ведущей из директорской ложи, появился Кривцов. Он весь светился, изображая неподдельную радость. Поговорить с Володькой он и сам был не прочь, но не так стремно, как это вышло. Он совсем не хотел афишировать своих отношений с Шацким, а собирался изобразить этакого сухаря-управленца, вызвать Синебродова на откровенность, прощупать его и по возможности извлечь максимум пользы. Кем бы он ни представился Шацкому, он уголовник матерый и закоренелый, таким был и остался. Уголовник, выбравший свой удел не по глупости или недоразумению, а сознательно, прекрасно понимая, на что идет.

— Очень рад тебя видеть в добром здравии, преуспевающим и с гордо поднятой головой. Только напрасно ты разыграл эту комедию с милиционером.

— Ну что ты! Как можно? Я не посмел. В тебе столько фанаберии, барского лоска. Не подступишься.

— Брось, брось прибедняться. Смотри, какая массивная цепь у тебя. Небось из чистого золота? Как забрел на ипподром? Раньше я вроде тебя здесь ни разу не видел.

— Нужда заставила. Необходимость увидеть тебя.

— Ты это серьезно?

— Разве я похож на Жванецкого?

Разговаривали они негромко и все же привлекли внимание тотошников. Это ипподром. Здесь любое слово может открыть дверь к выигрышу. Двое любопытных подошли совсем близко. Их осадил телохранитель Синебродова:

— Вам чего, ребята?

— Ничего, а в чем дело?

— Видите, люди разговаривают? Зачем мешать?

— Тоже мне, деловые.

— Гуляйте, ребятки. Гуляйте.

— Интересно. И что же у тебя за дело ко мне? — спросил Кривцов, краем глаза наблюдая за работой людей Володьки, и подумал: «А не дурак ли я, что подошел к нему? Это тебе не тотошники, вечно озабоченные бредовыми идеями. Эти возьмут в оборот — не сорвешься».

— Ты все так же, стучишь? — в лоб спросил Синебродов.

Кривцов опешил.

— Я что-то тебя не пойму. Специально позвал меня, чтобы наговорить гадостей?

— Если бы только! Просьба у меня. Пустяковая. Окажи услугу, сведи с кем-нибудь из Управления исполнения наказаний.

— Ну ты даешь! Откуда у меня такие знакомства? Я обыкновенный клерк из департамента сельского хозяйства.

— Ты ведь меня немного знаешь. Подумай сам, стал бы я, не располагая достоверной информацией, попусту беспокоить такого важного господина?

— Приятно было пообщаться с тобой. Извини. Я здесь по делам службы.

Игорь Николаевич повернулся, собираясь уйти, но вдруг обнаружил, что надежно зажат со всех сторон. Люди Синебродова расположились так предусмотрительно, использовав скамейку в качестве естественного заслона, что уйти, не заставив их убраться с дороги, было невозможно. А попытаться это сделать силой — скандал. Кривцов растерянно огляделся в надежде, что люди Шацкого придут ему на помощь, но, как назло, никого из них поблизости не было.

«И надо же так дешево купиться, — подумал с раздражением Игорь Николаевич. — Прищучили, как последнего вахлака. Спокойно. Возьми себя в руки. Не будут же они меня убивать у всех на глазах».

Однако, несмотря на эти, казалось бы, здравые мысли, Кривцов не на шутку перепугался. Это мгновенно заметил Синебродов.

— Никто тебя не задерживает, — сказал он. — Можешь идти в свою ложу. Но раз уж ты заикнулся о работе, то, думаю, тебя заинтересуют свежие новости о текущих вопросах Аграрного комитета Государственной Думы. Один из них непосредственно касается твоей работы. Иди. Я тебя не держу.

Такого поворота Игорь Николаевич не ожидал. Он насторожился и стал судорожно соображать, как сохранить остатки сильно подпорченного достоинства. Конечно, он сразу догадался, что речь идет о последней афере Решетникова, и очень захотел узнать все, что известно Синебродову. В то же время его не устраивала роль, отведенная ему в ходе разговора. Все это время он шел на поводу у Володьки, а необходимо было взять инициативу в свои руки.

— Ладно, черт с тобой. Ты нашел мое слабое место: интересы работы для меня превыше всего. Можешь оскорблять меня сколько тебе заблагорассудится. Я останусь и послушаю тебя.

— А я и не сомневался в этом.

— Не знаю, чем ты зарабатываешь на жизнь, но я живу исключительно на зарплату. Не буду от тебя скрывать, работа у меня не самая никудышная, поэтому все, что имеет к ней отношение, мне небезразлично.