Елена Басманова - Тайна черной жемчужины

Утром, еще до завтрака, она получала от родителей и от Муры подарки: долгожданные и все-таки всегда неожиданные. Родни в Петербурге Муромцевы не имели, но из Новгородской губернии, уроженцами которой были и Николай Николаевич, и Елизавета Викентьевна, обязательно шли и поздравительные послания, и подарки. С каждым годом становилось все больше друзей и знакомых в самой столице, и посыльные в течение всего дня доставляли «вещественные доказательства» невещественных симпатий в виде цветов и изящных безделушек, сопровождаемых визитными карточками. Многие являлись вслед за подарками с личными визитами. Постепенно дом наполняло упоительное благоухание цветов, приличествующих молодой девушке: махровых белых роз и розовых бутонов, белоснежных лилий, непременной для любого букета резеды. Застольного чествования новорожденной в семье Муромцевых обычно избегали, но иногда к ужину приглашали наиболее близких: людей, вот и на этот раз вечером ожидали только доктора Коровкина с Полиной Тихоновной...

Впервые за все двадцать лет знаменательный для Брунгильды сентябрьский день, хотя, как и всегда теплый и солнечный, – дар расточительно-щедрой осенней природы – начинался необычно. Впервые в своей жизни Брунгильда проспала завтрак, потому что впервые в своей жизни провела бессонную ночь, забывшись неглубокой дремой только к утру. Она встала поздно и долго бродила по пустынной квартире, стараясь избавиться от легкой дрожи, которую чувствовала во всем теле, и от прозрачного тумана, все еще обволакивающего ее сознание...

Домочадцы уже разбежались по своим делам, рассчитывая вернуться к двум часам, когда следовало ожидать первых посетителей. Отец отправился в лабораторию, мать – на заседание благотворительного университетского общества. Мура не могла пропустить организованную преподавателями Бестужевских курсов встречу с заезжим московским книжником и философом Николаем Федоровым, старым больным чудаком, мечтавшим о временах, когда воскреснут все мертвые...

Неодетая и непричесанная, Брунгильда с безучастным лицом слонялась по комнатам... Дразнящие лучи осеннего солнца прорывались сквозь раздвинутые, тяжелые шторы в гостиную. Знакомые с детства стулья и диваны, круглый стол с шелковой темной скатертью, любимое отцовское кресло, этажерка с безделушками, шестигранный столик, напольные часы, гравюры и фотографии на стенах выглядели чужими. Брунгильда равнодушно отвернулась от рояля с подсвечником, с разбросанными по его черной крышке нотными альбомами. Незримая прозрачная сфера отделяла ее от привычных предметов...

Душа ее томилась мечтой о прекрасном юноше с прекрасным удлиненным лицом, с призывным взглядом чуть раскосых, карих глаз. Прозрачный и слегка колеблющийся образ затмевал весь мир... Изредка она шевелила губами, как бы пробуя на вкус странное новое имя – Глеб... Какая музыка, какие смыслы, какие чувства звучат в этом имени?..

Молоденькая горничная Глаша с беспокойством наблюдала за маятой неприбранной барышни: в таком состоянии она не видела подтянутую и аккуратную Брунгильду ни разу за те три года, что служила в доме Муромцевых. Глаша давно унесла на кухню поднос с нетронутым завтраком: Брунгильда, просидев в столовой в странной задумчивости чуть ли не целый час над тарелками, так и не притронулась ни к фаршированным баклажанам, ни гусиному паштету, ни к пирожкам с рисом. Теперь, не услышав из гостиной звуков музыки, неизменно наполнявших квартиру в эти утренние часы, Глаша решилась туда заглянуть.

– Барышня, Брунгильда Николаевна, – кажется, уже не первый раз повторила робеющая горничная, – не желаете ли взглянугь? С посыльными подарки прибыли.

Брунгильда неохотно приблизилась к шестигранному столику, где лежало несколько коробочек, изящно перевязанных ленточками.

Пока Глаша вносила в гостиную корзины и букеты цветов, Брунгильда перебирала визитные карточки.

На лицевой стороне одной из них, прикрепленной к квадратному бархатному футляру, она прочла: «Золлоев, Заурбек Теймуразович, ротмистр Великокняжеского конвоя», на оборотной: «Готов погибнуть ради Вас». В футляре лежал тонкий кубачинский браслет с изящным растительным орнаментом. Вынимать серебряную вещицу из ее бархатного ложа Брунгильда не стала, равнодушно повертела в руках карточку и бросила ее на стол.

Потом развернула узорчатую бумагу упаковки, перевязанную шелковой ленточкой: в белоснежной продолговатой коробочке она обнаружила хрустальный флакончик с духами. Духи назывались «Хрустальный Петербург». Визитная карточка, вложенная в посылку, свидетельствовала, что подарок послан коммерсантом и президентом фонда «Хрустальный Петербург» Раймондом Шлегером. На обратной стороне визитки было написано: «Увидев Вас, не страшно умереть».