Мэри Стюарт - Лунные прядильщицы

Даже зная место так хорошо, как я, понадобилось время, чтобы сориентироваться. От ущелья пришлось направить взгляд к скале, где ручей Наяды… да, там глухое место… оно выглядит чрезвычайно маленьким… где должен быть покрытый цветами луг. Хижина пасту­хов должна быть в углу, вне видимости. А выступ… С выступом возникли сложности. Можно было предполо­жить, что он находится в полудюжине мест. Но общее направление я определила и наблюдала терпеливо и тщательно минут шесть.

Ничто не колыхнулось. Никакого движения и мель­кания, никакой внезапной вспышки стекла или метал­ла. Ничего. Проверка совсем неудовлетворительная, но ничего другого не придумаешь. Я потратила еще мину­ты две, затем повернулась, чтобы поспешить обратно. Страх был даже больше, чем желание найти Марка – неразумный, возможно, но тем не менее сильный страх, что Колин каким-нибудь загадочным способом снова исчез, пока меня не было. Но нет, на месте, сидит под кустом. Нетерпеливо поднялся мне навстречу.

Я покачала головой. «Никаких признаков. Честно, я их и не ожидала. Они должны были уйти к каяку. Поэтому последуем за ними и поторопимся, мне нужно вернуться».

«Послушай, ты не должна утомлять себя и идти со мной. Я могу сам справиться», – сказал брат Марка.

«Это скорее всего, но я пойду с тобой. Во-первых, у меня есть много чего сказать Марку. Во-вторых, даже Джозеф, возможно, подумает дважды, прежде чем выстрелить в тебя у меня на глазах».

«Ну, – сказал Колин, – разреши идти впереди. Я могу немного расчищать посохом дорогу. И дай сумку. Мне не следует разрешать тебе нести ее».

«Спасибо». Я смиренно согласилась и последовала за ним вверх по тропинке между деревьями. Он шел очень быстро, каждую минуту все больше приходил в себя и, очевидно, все, чего хотел сейчас, – найти брата как можно быстрее и стряхнуть пыль Крита с веревочных подошв. Я его не винила.

«Зачем ты пела?» – спросил он через плечо.

«Сигнал подавала. А пела что? Я даже не могу вспом­нить, что пела».

«Люби меня нежно».

«Да? О, да, полагаю, я это пела».

«Не удивительно, что Марк не откликнулся», – ска­зал он, смеясь.

Такой грубости я не ожидала, слишком он молод. Я почувствовала, что покраснела. «А что ты имеешь в виду?»

«Он очень прямолинеен, прямоуголен, почти куб. Ему такая и музыка нужна, какой-нибудь концерт для трех пивных стаканов и фагота. Чарли такая же, но что касается ее, это Королевская Академия драматического искусства виновата. Чарли – это моя сестра Шарлотта. Джулия и я любим поп, она младше меня. Ну а у Анны слуха нет».

«О, понимаю».

«А ты немного старомодна, а?»

«Возможно. Но послушай, я умираю услышать, что с тобой случилось. Допустим, ты расскажешь, и мы сое­диним наши истории, прежде чем найдем Марка». И пока мы преодолевали ущелье, он, задыхаясь, рассказал отрывками обо всем.

Когда Марк раненый упал на обочину, Колин побе­жал к нему, но его сразу же оттащили Стратос и Джо­зеф. Он дрался. Его ударили в висок, он упал и потерял сознание, но только на несколько минут. Когда он пришел в себя, его утихомирили тем, что грубо связали, в рот засунули кляп и понесли вниз по склону горы. И он не мог сказать, в каком направлении. Он держался так безвольно и тихо, как мог, в смутной надежде, что они решат, что он умер, и бросят, или расслабятся и дадут ему шанс уйти.

Это был долгий путь и трудный. Совсем стемнело, поэтому похитители тратили все силы на переход. Боль­шую часть разговоров они вели на греческом, Колин только понял, что они очень не соглашаются в чем-то. «Не могу быть абсолютно уверен, что все точно по­мню, – сказал он, – плохо соображал из-за удара по голове, и очень боялся, что в любую минуту они могут убить меня… и кроме того, почти рехнулся из-за Мар­ка… Я думал, что он либо мертв, либо лежит где-либо, истекая кровью, и умирает. Но они говорили и по-анг­лийски… когда какие-то Стратос и Тони вступали в разговор… но я плохо помню».

«Любым путем постарайся вспомнить. Это важно».

«Я старался. Нечего было делать три дня, кроме как думать. Но это скорее впечатления, чем воспоминания, если понимаешь, что я имею в виду. Тони был в страшной ярости, что они стреляли в Марка и захватили меня. Мы бы никогда не выследили их, сказал он, мы не рассмотрели их хорошенько. И, в любом случае, они дали бы друг другу алиби, но захватывать мальчика подобным образом – это глупо!»

«Ну, – сказала я, – это так. Я все еще не знаю, почему они это сделали».

«София, – сказал просто Колин. – Мне рассекли голову, из меня хлестала кровь, как из поросенка. Она подумала, что если меня оставить, я истеку кровью, и она так разнервничалась и вышла из себя, что они уступили и потащили меня. А еще Тони сказал, что они могут выйти сухими из воды с этой стрельбой в Марка, объяснят это несчастным случаем. Но если нас обоих найдут мертвыми или тяжело ранеными, поднимется переполох на всю округу и это разоблачит „убийство Александрова“ и приведет к ним и лондонским делам».