Ольга Играева - Как загасить звезду

— Спасибо, солнышко. Век не забуду. — Костов послал девушке воздушный поцелуй и кинулся вон из тесной комнаты.

— Эй! — закричала ему вслед Диана. — Может, все-таки придешь завтра вечером?

Корсажи, трусики-стринг, комбидрессы, пояса с резинками, чулки в сеточку и с кружевом, лаковые топы экзотических цветов, бюстгальтеры самых вычурных фасонов… Надежда перебирала всю эту мануфактуру деловито, без эмоций — подумаешь, нравилось бедняжке Соловей коллекционировать белье! Кому что нравится. А эти чулки в сеточку с мушками — очень даже ничего! А вот этот лифчик — в искусственных розочках — пожалуй, слишком прибамбасистый… Увлеченная Надежда вертела в руках бюстгальтер, не замечая косых взглядов стоящего неподалеку Костова. Обыск на квартире Соловей пока мало что им дал — только гору этих женских причиндалов, которые у опера в отличие от Надежды вызвали лишь тошноту и приступ брезгливости.

Невинное развлечение. По утверждению психологов, женщина, носящая дорогое качественное фантазийное белье, чувствует себя в жизни увереннее и добивается больших успехов в карьере, чем умница и красавица, не придающая никакого значения изящному исподнему. Казалось бы, какая разница? Не бельем же карьеру вершат — ан нет! Надень ты хоть костюм от Армани за пару тысяч баксов, а если у тебя под низом изделие фирмы «Верхние Вешенки», никаких подарков от судьбы не жди. «Чушь! — фыркнул про себя Костов. — Бедных женщин держат за идиоток. Психологи… Обыкновенный рекламный трюк производителей дорогого женского белья. Главное — создать миф о чудодейственных свойствах товара и убедить покупателя, что он — избранный».

Надежда продолжала изыскания, доставая из комода все новые и новые предметы женского туалета, вот последовали… кожаные трусики, кожаный на шнуровке топ… высокие черные нейлоновые перчатки…

Костов отвернулся.

— Ничего не понимаю, — сказал он в сторону. — Все это садо-мазо… Хобби у Соловей такое было, что ли, — проституция?

— А может быть, ей на телеканале такое журналистское задание дали — изучить ночную жизнь Москвы… — невнятно отозвалась Надежда, она сосредоточенно, низко наклонив голову, рылась в ящике комода. Когда она распрямилась, в ее поднятой руке был зажат искусственный резиновый фаллос, извлеченный из недр бельевого ящика. В другой — пачка «поляроидных» снимков веером, на которых, издали было видно, запечатлелась покойная Алена в разных позах и комплектах белья. Надежда стояла с находками, как с рождественской свечкой и поздравительными открытками в ожидании начала праздника.

— Положи обратно, — сказал ей на секунду вновь повернувшийся к комоду Костов. — Хватит этой муры.

Домой к Соловей они приехали на следующее после обнаружения трупа утро прямо из «Останкино», где сообщили коллегам журналистки о ее кончине и прихватили с собой Марфу — на всякий случай. Она бывала у товарки, знала, как здесь все должно было выглядеть, и могла помочь при осмотре квартиры. Сейчас репортерша стояла за спиной у Костова, и глаза у нее были как тарелки.

— Невероятно! — пролепетала она, наблюдая Надежду с найденным резиновым изделием и откровенными карточками в руках. — Этого не может быть. Дуся… Это так на нее не похоже… Ей подбросили…

Костов подумал: «Показал бы я тебе ее фотографии — как она лежит в луже, залитая кровью, с задранной юбкой… Но не буду, жалко мне тебя. Вот тогда бы ты не говорила «подбросили»…»

Эти фотографии Костов показал Абдулову и через секунду чуть не пожалел, что сделал это. Оперу и в голову не приходило, что мужик может быть столь чувствительной персоной. Абдулов повел себя как кисейная барышня. Телезвезда побелел как полотно, губы у него затряслись, а лоб покрылся испариной. Он, как рыба, начал хватать ртом воздух, а дрожащими руками шарить по столу в поисках сигарет и зажигалки. Эти шарящие по столу руки… Костов сначала не понял, что Абдулов просто хочет закурить. Казалось, тот тронулся умом. Опер наблюдал за двигающимися беспорядочно руками и, напротив, неподвижным, застывшим бессмысленным лицом Абдулова и не знал, что предпринять. Вызывать «Скорую»? Бежать за нашатырем и валокордином?

Лишь сделав первую глубокую лихорадочную затяжку, Абдулов немного пришел в себя, но в течение всего разговора был заторможен, отвечал невразумительно после долгих пауз и мыслями витал где-то далеко от «Останкино».

— Вам плохо? Вызвать врача? — осведомился у него Костов, но Абдулов энергично замотал головой — мол, нет-нет, спасибо, мне уже лучше.