Татьяна Лисицына - Подсказка из прошлого (СИ)

— Надо жить! — эхом повторила я. И тут же в голове возник вопрос: «Только как и зачем?»

На табло появился мой рейс в Париж, и тут же из громкоговорителя заученный женский голос объявил о начале регистрации.

— Ты позвонишь мне, когда доберешься до дома? — застенчиво спросил Эмиль. — Ну, чтобы я знал, что ты долетела и все в порядке.

— Позвоню. — я достала из сумки свою визитку и протянула ему. — Здесь мобильный и домашний телефоны в Париже. Ну и адрес, на случай, если соберешься в гости.

— Я никогда не был в Париже, — грустно сказал Эмиль.

— Вот и приезжай. Париж стоит того, чтобы на него посмотреть.

— Ты приглашаешь?

— Конечно. У меня огромная квартира, много свободных комнат. Тебе нужно только взять билет и получить визу. Если хочешь, я пришлю приглашение.

— Не надо. По работе я часто езжу в Германию в командировки, так что у меня открыта шенгенская виза. Так не забудь — ты меня пригласила, — он улыбнулся.

— Конечно, — я подняла голову и поцеловала его в щеку. Ощутила легкую небритость и слабый запах туалетной воды. Неожиданно Эмиль прижал меня к себе и поцеловал в губы. Очень быстро и сразу отстранился. Я даже слегка покачнулась.

Сейчас я вспоминала этот поцелуй, и мне было приятно. Не так уж часто в моей одинокой жизни меня целовали мужчины.

В самолете я отказалась от обеда, лишь взяла кофе и отвернулась к окну. Рядом со мной проплывало облако, пушистое и белое. Я стала думать об отце. О наших странных и непонятных отношениях, которые я всю жизнь принимала, не пытаясь ничего изменить. Так же как и его характер, властный и независимый. С тех пор как умерла мама, я не знала нежности и тепла. Я лишь стремилась ему угодить, жертвуя собой, теряя свой мир и себя.

Я открыла дверь парижской квартиры своим ключом. Консьерж внизу, с трудом признав меня в джинсах и с новой прической, предупредил, что отец дома. Конечно, я хотела бы побыть одной и немного успокоиться. Возможно, даже выпить немного виски и продумать свою обвинительную речь. Хотя о чем думать? Единственное, что я хотела знать — зачем? Все остальное не важно.

Войдя в холл, я бросила сумку на пол. Откуда-то из глубины квартиры мое чуткое ухо уловило звук приближающихся шагов. Как хорошо я знала его слегка пошаркивающую походку. Я прислушивалась к ней по ночам, когда он, страдая от бессонницы, вышагивал в своей спальне, вынашивая очередные финансовые авантюры. Моя жизнь казалась мне совершенно бессмысленной без моего блестящего и сурового отца.

— Ну, здравствуй, Элоиза! — отец остановился в трех шагах от меня. Мне показалось, что если бы его не остановил мой взгляд, он поцеловал бы меня в щеку. Но то время, когда я жаждала отцовской ласки, кануло в небытие.

Я холодно кивнула и повернулась к зеркалу, мгновенно отразившему мои испуганные глаза, бледное лицо и подергивающийся уголок рта. Бог мой! Да я до сих пор боюсь его. Я пригладила волосы и снова повернулась к нему. Слов не было, они застряли в горле, словно кость, которой я подавилась и с которой не могла вздохнуть.

— Я рад, что ты вернулась! — в уверенных нотках его голоса сквозило торжество, и я чуть не задохнулась от гнева. Неужели он подумал, что я, как побитая собачонка, не справившаяся с самостоятельной жизнью, виляя хвостом, вернулась к хозяину?

— Надо поговорить! — процедила я сквозь зубы и прошла мимо него в гостиную прямо к бару. Налила в стакан виски и сразу выпила. Только бы перестали дрожать руки. Только бы появились силы. Да что творится со мной, в конце концов?!

— Налей мне тоже, — послышалось из-за моей спины. — Надеюсь, ты еще помнишь, что я пью виски с яблочным соком?

Конечно, я это помнила. И эта гостиная, в которой я пробыла несколько минут, уже давила на меня своими воспоминаниями наших одиноких вечеров перед телевизором с напитками в руках. Наши неспешные разговоры о бизнесе. И его поучающий голос. И мои слезы по ночам, потому что я опять где-то прокололась, вела себя глупо и недостойно.

Я протянула ему стакан с напитком. Надо заметить, что раньше он предпочитал пить неразбавленный виски со льдом. Но после появившейся несколько лет назад тахикардии стал разбавлять его яблочным соком.

Стараясь держаться спокойно, я села напротив него в кресле. Мы не виделись около трех месяцев, и мне показалось, что он постарел и сдал. Хотя все еще живо смотрели карие глаза из-под тяжелых век, но как-то сильнее опустились щеки складками, старчески изогнулись губы.