Дмитрий Стрешнев - Чертовка

--Что-то, Андрюш, после этой бани резко упало давление пива в организме.

Это была его неразменная острота.

--Не пивное у меня настроение, Петруня.

-Это так всегда спервоначала кажется. Брось червя сомнения!

Поздно, поздно, Петруня! Чай выпит, струны восьмиугольного фонтана, уставленного цветочными горшками, дрожат перед глазами, наигрывая андалузские аккорды, и это уже как будто совсем другой фонтан, без горшков, а за ним всплывает большое окно в стеклянную клетку a la Montparnasse, да и весь остальной угол улицы под названием "Нофара" с чужим, мопассановским, фонарём - в меру уродливое дитя искусственного парижского осеменения, хотя Салех Ахмад Рибат совсем не по-парижски выскакивает наружу из своей кофейни в одной полосатой рубашке под дождь - навстречу самым достойным гостям, и Абу Махмуд, а может, даже Абу Али Шахин, если еще не умер - последние сказители Дамаска, сидя на возвышении надо всеми, тянут бесконечную балладу о бесконечных подвигах того же Антара и великого народного героя Абу Зейда аль-Хиляли, то есть про то, как вырубают под корень царства, протыкают львов и увозят красавиц - и мало кто слушает, но голос скользит по лицам солнечным бликом, по мужским лицам, исключительно по мужским, других тут нет, разумеется...

--Я знаю, о чем ты думаешь, -говорит Петруня, сидя в своем коконе, как мумия фараона, и в голосе его играет лукавость кларнета. - Не надейся, что для меня твои мысли - тайны мадридского дворца. Ты хочешь потащить меня дальше по смачным камням Истории, по злачным местам дряхлеющего Востока. Зна-а-аю!..

--Ты у нас в языках король, -мурлычет Петруня через секунду, заплывал с другой стороны. - Это для меня, плебея, вся эта филология - как с белых яблок дым... А ты на скольких языках говоришь, Андрюш, а?

Потом, вздохнув, злобится:

-Привередливый ты, как Пиноккио. А я, между прочим, вчера внёс...

--Знаю, всё знаю! -не выдерживает Андрей и перечисляет, опережая: -Внёс в жизнь немного разнообразия, обманул бутылочку, положил в себя полбанки...

-Аккуратно положил, -вздыхая, поправляет Петруня последний вариант, и с этим вздохом рушится картонный мир, где было так уютно и просто, и Антар больше не скачет, застыв раскрашенной картинкой, с неловко приделанными руками, и топырящаяся люстра и пластмассовые горшки съеживаются, вдруг поняв своё убожество, и угол у фонтана отколот, и чьи-то ноги шаркают мимо, отсвечивая красными пятнами мозолей сквозь дырки в сандалиях.

--Ты беспросветный человек, Петруня.

--Я... беспросветный...- смакует Петруня слово. - Как ты припечатал меня, Андрюш, а? Вот что значит вольная пташка, не в нашем компаунде живешь, не за забором. А я сижу и думаю: упаси бог, надумает завтра Саддам по нам ракету кинуть. Или вдруг какая-нибудь одна дурная до евреев не долетит, свалится нам на голову. И знаешь, почему я больше тебя об этом думаю? Потому что нашего брата технаря из посольства тогда никуда вообще выпускать не будут. По соображениям безопасности. Только и будешь знать что вкалывать, как проклятый бобик.

--Ладно. Пойдем, куда хочешь, чёрт с тобой!

--Спасибо за глоток свободы. Если уж связался с таким, как я, то терпи двумя руками. И вообще...- петрунины синие глаза оказались болезненно близко, и смотреть в них было неприятно, как в таинственно переливающийся купорос, - Вообще... мне почему-то кажется, что тебе сегодня это тоже не повредит.

Когда вышли из бани, на Дамаск сыпался мелкий копеечный. дождь. В такой дождь комфортнее всего гражданкам в чадре, наверняка съязвил бы по этому поводу Петруня, если бы не был так отягощен мечтами о пиве. Чтобы обмануть стихию, пришлось дать обход буквой Г через крытые пуговичные ряды и рынок новобрачных. В отместку дождь пошёл крупными пулями, а с неба стала быстро спускаться тьма. Оливковая "Вольво" тронулась обратно. Андрей засунул в щель магнитофона кассету, и под Жана-Мишеля Жарра город плыл за стеклами, как в кино.

-В какой бар рванём, Петруня?

-В барах цены барские, Андрюш, лучше у ливанца прямо в лавке.

-Ты что! Плебейство какое. Сейчас как раз хабиры {советские военные специалисты (араб.) }повалят. "Как дьела, садык?.." { друг (араб.)}

-Ну тогда только не в "Белую лошадь", я там как-то полтыщи ни за фигом оставил.

-Понятное дело. "Лошадь" - не бар, это уже кабак. А мы поедем в "Пингвин".

-Где этот "Пингвин" живет?

-Возле площади Арнус.

--Не знаю...-сварливо сказал Петруня,- Не знаю, что за .Арнус, что за "Пингвин"... А-а! Пропадай всё! Устроим Пирров пир!